Доклад № 1. Ключевский В.О.Психология великоросса.

Народные приметы великоросса своенравны, как своенравна отразившаяся в них природа: Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось.

В одном уверен великоросс, что надобно дорожить ясным рабочим днём, что природа отпускаемому мало удобного времени для земледенческого труда и что короткое великорусское лето умеет ещё укорачивать безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, которое может развить великоросс; но и где в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии.

С другой стороны, свойствами края определился порядок расселения великороссов. Жизнь удаленными друг от друга, уединенными деревьями при недостатке общения естественно не могла приучать великоросса действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая черная работа над внешней природой, над лесом или диким полем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому великоросс лучше работает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он вообще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях лучше в начале дела. Когда ещё не уверен себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьется некоторого успеха и привлечет внимание, неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятствия, опасность, неудачу; чем с тактом и достоинством выдержать успех людей, которые глупеют от признания своего ума. Словом, великоросс лучше великорусского общества.

Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из окружающего мира, как и из переживаемых судеб, и претворять в свой

характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит разнообразие национальных складов или типов, подобно тому, как не одинаковая световая восприимчивость производит разнообразие цветов. Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под известным углом, отражает то и другое в своем сознании с известным преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и направлении этого преломления. Невозможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилось на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен; чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем: ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчет искусства составлять сметы. Это уменье и есть то, что мы называем задним умом. Поговорка русский человек задним умом крепок вполне принадлежит великороссу. Но задний ум не то же, что задняя мысль. Своей привычкой колебаться и лавировать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности; Великоросс часто думает надвое, и это, кажется двоедушие. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идет, оглядываясь по сторонам, и поэтому походка его кажется уклончивой и колеблющейся. Ведь лбом стены не прошибешь, и только вороны прямо летают, говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извилистее великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдите на ту же извилистую тропу. Так сказалось действие природы Великороссии на хозяйственном быте и племенном характере великоросса.

Ключевский об особых природных условиях северной Руси, отличных от тех, что на юге страны, и как они сказались на характере русского человека:

Великороссия, писал он, «со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячу мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятностей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить за природой, смотреть в оба , по его выражению, ходить оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изворотливость... привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и лишениями. В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого... Великоросс работал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно обитателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке... Ведь лбом стены не прошибешь , и только вороны прямо летают , говорят великорусские пословицы. Природа и судьба вели великороссов так, что приучали его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует как ходит. Кажется, что можно придумать кривей и извилистей великорусского проселка? Точно змея проползла. А попробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйдете на ту же извилистую тропу...» «Главная масса русского народа, - указывает Ключевский в другом месте, - отступив перед непосильными внешними опасностями с днепровского юго-запада к Оке и верхней Волге, там собрала свои разбитые силы, окрепла в лесах центральной России, спасла свою народность...».

Отрывок из доклада Абд-ру-шина «Стремитесь к убеждённости!»

«Пусть падёт всё закостенелое по отношению к вашим ближним, вместо этого станьте живыми и подвижными! Уступите на время там, где кажется, что что-то не выходит, однако при этом никогда не выпускайте из рук поводья! В конце концов, приноровившись, вы приведёте сопротивляющееся туда, где оно должно находиться. Хороший наездник никогда не будет жестоко понукать коня, чтобы настоять на своём, если понимает, как обходиться с животными. Он только должен прежде научиться понимать животных, если хочет управлять ими! Его закостенелость повлекла бы за собой лишь упрямство или то послушание, которое во всякий момент может снова прекратиться. При этом он сидит как на пороховой бочке, вместо того чтобы конь нёс его с любовью и заботой!

В действительности непреклонна та воля, которая ведёт к цели , даже если она должна изменить свой путь, но не та, которая позволяет своей цели разбиться о собственную закостенелость. Закостенелость всегда ложна, потому что неестественна и не находится в согласии с Первозданными Законами Творения, которые требуют подвижности. Любая закостенелая зацепка – это беспомощность, которая не распознаёт других торных дорог, а посему препятствует и стремлению вперёд его ближних!»

Из статьи Константина Леонтьева "Грамотность и народность".
Много мы читали и слышали о безграмотности русского народа и о том, что Россия есть страна, где "варварство вооружено всеми средствами цивилизации". Когда это пишут и говорят англичане, французы и немцы, мы остаемся равнодушными или радуемся тому внутреннему ужасу за дальнее будущее Запада, который слышится под этими затверженными без смысла строками.
К несчастию, подобное неосмысленное понятие о России и русских существует и у тех народов, которых связывают с нами племенная близость, или вера и политическая история. Случай заставил меня довольно долго прожить на Дунае. Жизнь на берегах Дуная очень поучительна. Не говоря уже о близости таких крупных национальных и политических единиц, как Австрия, Россия, Турция, Сербия, Молдавия и Валахия, -- посещение одной такой области, как Добруджа, не может пройти бесследно для внимательного человека.
В этой турецкой провинции живут под одним и тем же управлением, на одной и той же почве, под одним и тем же небом: турки, татары, черкесы, молдаване, болгары, греки, цыгане, евреи, немецкие колонисты и русские нескольких родов: православные малороссы (удалившиеся сюда отчасти из Сечи Запорожской, отчасти позднее во времена крепостного права), великороссы-старообрядцы (липоване), великороссы-молоканы и православные великороссы. Если прибавить сюда и берега Молдавии, которые так близки -- Измаил, Галац, Вилково и т. д., то этнографическая картина станет еще богаче, и в молдавских городах, сверх вышеисчисленных русских иноверцев найдем еще и скопцов в большом количестве. Между извозчиками, например, которые в фаэтонах возят по Галацу, очень много скопцов. То же самое, как слышно, было до последнего времени в Яссах и Бухаресте.
Систематическое, сравнительное изучение быта племен, населяющих берега нижнего Дуная, могло бы дать, я уверен, замечательные результаты. Обстоятельства не позволили мне этого сделать, но я уже доволен и тем, что сама жизнь дала мне без внимательного и правильного исследования. Я дорожу особенно двумя добытыми результатами: живым наглядным знакомством с русским простолюдином, перенесенным на чужую почву, и еще знакомством со взглядами наших политических друзей на нас и на наш народ.
В Добрудже недавно умерли двое стариков -- один сельский болгарин; другой -- тульчинский рыбак старообрядец. Оба были в высшей степени замечательны как представители: один -- узкой болгарской, другой -- широкой великорусской натуры. К несчастью, я забыл их имена; но если бы кто-нибудь усомнился в истине моих слов, то я мог бы сейчас же навести справки и представить самые имена этих своеобразных славян. Оба были для простолюдинов очень богаты. Болгарину было под 80 или даже под 90 лет. Он безвыездно жил в своем селении. Работал сам без устали; при нем жила огромная семья его. У него было несколько сыновей: все женаты, конечно, с детьми и внуками; старшие из сыновей сами уже были седые старики; но и эти седые старики повиновались отцу, как дети. Ни одного пиастра, заработанного ими, не смели они скрыть от своего патриарха или израсходовать без спроса. Денег было в семье много; большая часть зарывалась в землю, чтобы не добрались до них турецкие чиновники. Несмотря на всю зажиточность свою, огромная семья эта по будням питалась только луком и черным хлебом, а баранину ела по праздникам.
Старообрядец наш жил иначе; он был бездетен, но у него был семейный брат. Брат этот постоянно жаловался, что старик дарит и помогает ему мало; но старообрядец предпочитал товарищей родне.
У него была большая рыбачья артель. К зиме рыбная ловля кончалась и огромные заработки свои старый великоросс распределял по-своему. Рассчитывал рыбаков, отпускал тех, кто не хотел с ним остаться; давал что-нибудь брату; закупал провизию, водки и вина на целую артель и содержал всю молодежь, которая оставалась при нем на всю зиму без обязательной работы. С товарищами этими здоровый старик кутил и веселился до весны, проживал все деньги и снова весной принимался с ними за труд. Так провел он всю свою долгую жизнь, возражая на жалобы брата, что "он любит своих ребят"! Часто видали старого рыбака в хохлацком квартале Тульчи; он садился посреди улицы на земле, обставлял себя вином и лакомствами и восклицал:
-- Хохлушки! идите веселить меня!
Молодые малороссиянки, которые хотя и строже нравами своих северных соотечественниц, но пошутить и повеселиться любят, сбегались к седому "коммунисту", пели и плясали около него, и целовали щеки, которые он им подставлял.
Все это, заметим кстати (и весьма кстати!), не мешало ему быть строгим исполнителем своего церковного устава.
Любопытно также прибавить, что про рыбака старообрядца мне с восторгом рассказывал старый польский шляхтич, эмигрант 36-го года; а про скупого хлебопашца болгарина с уважением говорил грек-купец.
И греки, и болгары по духу домашней жизни своей одинаково буржуа, одинаково расположены к тому, что сами же немцы обозвали филистерством.
Тогда как размашистые рыцарские вкусы польского шляхтича ближе подходят к казачьей ширине великоросса.
Я не хочу этим унизить болгар и через меру возвысить великороссов. Я скажу только, что болгары, даже "коренные" -- сельские по духу своему, менее своеобразны, чем простые великороссы. Они более последних похожи на всяких других солидных селян.
Серьезные и скромные качества, отличающие болгарский народ, могут доставить ему прекрасную в своем роде роль в славянском мире, столь разнообразном и богатом формами.
Но "творческий" гений (особенно в наше столь неблагоприятное для творчества время) может сойти на главу только такого народа, который и разнохарактерен в самых недрах своих и во всецелости наиболее на других не похож. Таков именно наш великорусский великий и чудный океан!
Быть может, мне бы возразил кто-нибудь, что русские (и особенно настоящие москали) именно вследствие того, что они разгульны и слишком расположены быть "питерщиками", мало расположены к капитализации, а капитализация нужна.
На это я приведу два примера: один из Малороссии, другой из великорусской среды:
В "Биржевых Ведомостях" рассказывают следующее происшествие, бывшее недавно в Полтаве. В тамошнее казначейство явились одетые по-простонародному крестьяне -- муж и жена У обоих полы отдулись от какой-то ноши. Муж обратился к чиновнику с вопросом: можно ли ему обменять кредитные билеты старого образца на новые?
-- А сколько их у тебя? -- спрашивает чиновник.
-- Як вам сказать?., право, я и сам не знаю. Чиновник улыбнулся.
-- Три, пять, десять рублей? -- спрашивает он.
-- Да нет, больше. Мы с женою целый день считали да не сосчитали...
При этом из-под полы оба показали кипы ассигнаций. Естественно явилось подозрение относительно приобретения владельцами такой суммы. Их задержали и сочли деньги: оказалось 86 тысяч.
-- Откуда у вас деньги?
-- Прадед складывал, складывал дед и мы складывали, -- было ответом.
По произведенному дознанию, подозрения на них не оправдались и крестьянину обменяли деньги. Тогда они вновь являются в казначейство.
-- А золото меняете, добродию?
-- Меняем. Сколько его у вас?
-- Коробочки две...
Живут эти крестьяне в простой хате и неграмотны".
Но скажут мне: "это очень не хорошо"; надо, чтобы деньги не лежали, как у этого хохла или у старого болгарского патриарха, надо, чтобы они шли в оборот. Когда бы эти люди были грамотны, они поняли бы свою ошибку.
Но в ответ на эти слова я возьму в руки новый факт и стукну им тех бедных русских, которые не в силах мне сочувствовать.
В Тульче живет и теперь один старообрядец Филипп Наумов. Он грамоты не знает; умеет писать только цифры для своих счетов. Он не только сам не курит и не пьет чая и носит рубашку навыпуск, но до того тверд в своем уставе, что, бывая часто в трактирах и кофейнях для угощения людей разных вер и наций, заключающих с ним торговые сделки, он, угощая их, не прикасается сам ни к чему. Даже вина и водки, которые старообрядством не преследуются, он никогда не пьет. Он не любит никого приглашать к себе, ибо, пригласив, надо угощать, а угостив, надо разбить, выбросить или продать посуду, оскверненную иноверцами (хотя бы и православными). Он имеет несколько сот тысяч пиастров капитала в постоянном обороте, несколько домов; из них один большой на берегу Дуная отдается постоянно внаём людям со средствами: консулам, агентам торговых компаний и т. п. Сам он с семьей своей, с красавицей женой и красавицей дочерью и сыном, живет в небольшом домике с воротами русского фасона и украсил премило и преоригинально белые стены этого дома широкой синей с коричневым шахматной полосой на половине высоты. /
Он очень честен и, несмотря на суровость своего религиозного удаления от иноверцев, слывет добрым человеком. По многим сделкам своим он расписок не дает; постояльцы, когда платят ему за дом, не требуют с него расписки в получении -- ему верят и так. Сверх всего этого, он один из первых в Тульче (где столько предприимчивых разноплеменных людей) задумал выписать из Англии паровую машину для большой мукомольной мельницы и, вероятно, богатство его после этого утроится, если дело это кончится успешно.
Один весьма ученый, образованный и во всех отношениях достойный далмат, чиновник австрийской службы, с которым я был знаком, всегда с изумлением и удовольствием смотрел на Ф. Наумова.
-- Мне нравится в этом человеке то (говорил мне австриец), что он при всем богатстве своем ничуть не желает стать буржуа; но остается казаком или крестьянином. Вот и эта черта великорусская.
Болгарин или грек, как завел бакалейную или галантерейную лавочку и выучился грамоте, так сейчас и снял восточную одежду (всегда или величавую, или изящную), купил у жида на углу неуклюжий сюртук и панталоны такого фасона, какого никогда и не носили в Европе, и в дешевом галстухе (а то и без галстуха) с грязными ногтями пошел себе делать с тяжкой супругой своей визиты Ю l"europИenne, европейские визиты, в которых блеск разговора состоит в следующем: "Как ваше здоровье? -- Очень хорошо! -- А ваше как здоровье? -- Очень хорошо! -- А ваше? -- Благодарю вас. -- Что вы поделываете? -- Кланяюсь вам. -- А вы что поделываете? -- Кланяюсь вам. -- А супруга ваша, что делает? -- Кланяется вам".

В. Ключевский

Рядом с влиянием природы страны на народное хозяй­ство Великороссии замечаем следы ее могущественного действия на племенной характер великоросса. Великороссия XIII-XVвв. со своими лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла поселенцу тысячи мелких опасностей, непредвидимых затруднений и неприятно­стей, среди которых надобно было найтись, с которыми приходилось поминутно бороться. Это приучало велико­росса зорко следить за природой, смотреть в оба, по его выражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в воду, не поискав броду, развивало в нем изво­ротливость в мелких затруднениях и опасностях, привыч­ку к терпеливой борьбе сневзгодами и лишениями. В Ев­ропе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол его, каждая местность задавала поселенцу трудную хозяйственную загадку: где бы здесь ни основался посе­ленец, ему прежде всего нужно было изучить свое место, все его условия, чтобы высмотреть угодье, разработка ко­торого могла бы быть наиболее прибыльна. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывается в на­родных великорусских приметах. […]

Народные приметы великоросса своенравны, как сво­енравна отразившаяся в них природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами вели­коросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скромные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, вы­брать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось.

В одном уверен великоросс - что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет ве­ликорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так вели­коросс приучался к чрезмерному кратковременному на­пряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихора­дочно и споро, а потом отдыхать в продолжение вынуж­денного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на корот­кое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному труду, как в той же Великороссии.

С другой стороны, свойствами края определился поря­док расселения великороссов. Жизнь удаленными друг от друга, уединенными деревнями при недостатке общения, естественно, не могла приучить великоросса действовать большими союзами, дружными массами. Великоросс ра­ботал не на открытом поле, на глазах у всех, подобно оби­тателю южной Руси: он боролся с природой в одиночку, в глуши леса с топором в руке. То была молчаливая черная работа над внешней природой, над лесом или диким по­лем, а не над собой и обществом, не над своими чувствами и отношениями к людям. Потому великоросс лучше рабо­тает один, когда на него никто не смотрит, и с трудом привыкает к дружному действию общими силами. Он во­обще замкнут и осторожен, даже робок, вечно себе на уме, необщителен, лучше сам с собой, чем на людях, луч­ше в начале дела, когда еще не уверен в себе и в успехе, и хуже в конце, когда уже добьется некоторого успеха и привлечет внимание: неуверенность в себе возбуждает его силы, а успех роняет их. Ему легче одолеть препятст­вие, опасность, неудачу, чем с тактом и достоинством вы­держать успех; легче сделать великое, чем освоиться с мыслью о своем величии. Он принадлежит к тому типу умных людей, которые глупеют от признания своего ума. Словом, великоросс лучше великорусского общества.

Должно быть, каждому народу от природы положено воспринимать из окружающего мира, как и из пережи­ваемых судеб, и претворять в свой характер не всякие, а только известные впечатления, и отсюда происходит раз­нообразие национальных складов или типов, подобно то­му как неодинаковая световая восприимчивость произво­дит разнообразие цветов. Сообразно с этим и народ смотрит на окружающее и переживаемое под известным углом, отражает то и другое в своем сознании с извест­ным преломлением. Природа страны, наверное, не без участия в степени и направлении этого преломления. Не­возможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские неровности и случайности при­учили его больше обсуждать пройденный путь, чем сооб­ражать дальнейший, больше оглядываться назад, чем за­глядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими мороза­ми и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать след­ствия, чем ставить цели, воспитал в себе уменье подво­дить итоги на счет искусства составлять сметы. Это уме­ние и есть то, что мы называем «задним умом». Поговор­ка «русский человек задним умом крепок» вполне при­надлежит великороссу. Но задний ум не то же, что «задняя мысль». Своей привычкой колебаться и лавиро­вать между неровностями пути и случайностями жизни великоросс часто производит впечатление непрямоты, неискренности. Великоросс часто думает надвое, и это кажется двоедушием. Он всегда идет к прямой цели, хотя часто и недостаточно обдуманной, но идет, огляды­ваясь по сторонам, и потому походка его кажется уклон­чивой и колеблющейся. Ведь «лбом стены не проши­бешь», и «только вороны прямо летают», - говорят ве­ликорусские пословицы. Природа и судьба вели велико­росса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит. Кажется, что можно придумать кривее и извили­стее великорусского проселка? Точно змея проползла. Апопробуйте пройти прямее: только проплутаете и выйде­те на ту же извилистую тропу.

кто такие великороссы, и чем же они такие велиииикие? :)) и получил лучший ответ

Ответ от цвет неба[гуру]
размерами своей страны

Ответ от Валерий Гаранжа [гуру]
посчитайте сколько их и сравните.. . Кстати, я - малоросс

Ответ от Евгений [гуру]
ВЕЛИКОРУСЫ (ВЕЛИКОРОССЫ) - самая многочисленная из трех ветвей русского народа (великорусы, малороссы, белорусы) , обычно называемая просто русскими. Великорусы, как малороссы и белорусы, произошли от единой древнерусской народности, сложившейся еще в VI-XIII вв. По мнению многих историков, наименования "русские", "великороссы", "Русь", "Русская земля" восходят к названию одного из славянских племен - родиев, россов, или руссов. Из их земли в Среднем Поднепровье название "Русь" распространилось на все Древнерусское государство, в которое вошли, кроме славянских, и некоторые неславянские племена. Сложение русской народности связано с борьбой против монголо-татарского ига и созданием централизованного Русского государства вокруг Москвы в XIV-XV вв. В это государство вошли северные и северо-восточные древнерусские земли, где, кроме потомков славян - вятичей, кривичей и словен, было много переселенцев из других областей. В XIV-XV вв. эти земли стали называть Русью, в XVI в. - Россией. Соседи называли страну Московией. Названия "Великая Русь" в применении к землям, населенным великороссами, "Малая Русь" - малороссами, "Белая Русь" - белорусами, появились с XV в.

Ответ от Геннадий Кодиненко [гуру]
Сун Яньвэй, Даляньский политехнический университет (Китай) Национальный характер – это совокупность наиболее значимых определяющих черт этноса и нации, по которым можно отличить представителей одной нации от другой. В китайской пословице говорится: “Какова земля и река, таков характер человека”. У каждого народа свой особенный характер. О тайнах русской души, о русском национальном характере много сказано и написано. И это не случайно, потому что Россия, имея долгую историю, переживая много страданий, перемен, занимая особенное географическое положение, вобрав в себя черты и западной, и восточной цивилизаций, вправе быть объектом пристального внимания и целевого изучения. Особенно сегодня, на рубеже третьего тысячелетия, когда в связи с произошедшими глубокими изменениями в России, интерес к ней все более возрастает. Характер народа и судьба страны находятся в тесной взаимосвязи, испытывают влияние друг на друга на всем историческом пути, поэтому заметен возросший интерес к национальному характеру русского народа. Как говорит русская пословица: “Посеешь характер, пожнешь судьбу”. Национальный характер отражается как в художественной литературе, философии публицистике, искусстве, так и в языке. Ибо язык – зеркало культуры, в нем отображен не только реальный мир, окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира. Поэтому язык должен изучаться в неразрывном единстве с миром и культурой народа, говорящего на данном языке. Пословицы и поговорки – это отражение народной мудрости, в них хранится представление народа о самом себе и поэтому тайны русского национального характера можно попробовать постигнуть через русские пословицы и поговорки. Ограничивая объем статьи, автор не претендует перечислить все черты русского народа, а только останавливается на типичных положительных чертах. Трудолюбие, одаренность. Русский человек одарен и трудолюбив. Он обладает множеством талантов и способностей практически во всех областях общественной жизни. Ему свойственна наблюдательность, теоретический и практический ум, природная смекалка, изобретательность, творчество. Русский народ – большой труженик, созидатель и творец, обогатил мир великими достижениями культуры. Трудно перечислить хотя бы малую часть того, что стало достоянием самой России. В русских пословицах и поговорках эта черта находит отражение: “Счастье и труд рядом живут”, “Без труда не вытащишь и рыбку из пруда”, “Терпение и труд все перетрут”, “Бог труды любит”. Русский народ очень ценит труд: “Золото познается в огне, а человек в труде”, “Талант без труда не стоит и гроша”. Русский фольклор говорит и о существовании трудоголиков: “Скучен день до вечера, коли делать нечего”, “Без дела жить – только небо коптить”, “Не та забота, что много работы, а та забота, как ее нет”. Трудовой люд не завистлив: “Не пеняй на соседа, когда спишь до обеда”. В пословицах осуждают ленивых: “Долго спать, с долгом встать”, “Кто поздно встает, у того хлеба недостает”. И одновременно хвалят трудолюбивых: “Кто рано встает, тому бог дает”. Только честный заработок ценился народом: “Легко добыто, легко и прожито”, “Даровой рубль дешев, нажитой дорог”. И в воспитании молодых предпочтение отдавалось труду: “Не учи безделью, а учи рукоделью”. Свободолюбие К числу основных, глубинных свойств русского народа относится свободолюбие. История России – это история борьбы русского народа за свою свободу и независимость. Для русского народа свобода превыше всего. Русскому сердцу ближе слово “воля”, понимаемое как независимость, свобода в проявлении чувств и в совершении поступков, а не свобода как осознанная необходимость, то есть как возможность проявления человеком своей воли на основе осознания закона. Например, пословицы: “Хоть тяжелая доля, да все своя воля”, “Своя воля дороже всего”, “Вольность всего дороже”, “Воля дороже золота"