Соотношение искусства и философии исторически менялось. Для эпохи Возрождения не было ничего эпатирующего в том, что Леонардо да Винчи называл живопись «истинной философией», поскольку живопись, по его словам, самостоятельно обнимает первую истину.

Для XIX в. на первый план выдвинулась проблема иерархического строения здания гуманитарных наук. Так, Шеллинг и романтизм вообще, ставя искусство (особенно музыку) выше науки, провозглашали его главенство и над философией, а Г.В.Ф. Гегель, наоборот, при всей признаваемой им значимости эстетического венчал здание самопознания абсолютной идеи его высшей формой – философией.

Однако с кризисом рационализма изменился и тот смысл, который привносился западной философией в вопрос о соотношении искусства и философии. Стремление отчетливо развести эти формы и установить между ними иерархическую субординацию сменилось как бы возвратившейся исторической тенденцией к их совмещению или даже почти отождествлению. Однако, в отличие от ушедших исторических эпох, это очередное сближение искусства и философии происходило уже на иных основаниях. Уже не поэзия, не живопись и не музыка, а художественная проза признавалась естественной сферой этого содружества, и уже не искусство уподоблялось философии, что предполагает где-то в своей глубине большую значимость философии, но философия стала уподобляться художественной прозе, что, напротив, предполагает исходное превосходство искусства (продолжение линии романтиков).

Сначала А. Шопенгауэр и Ф. Ницше, затем Г. Риккерт и А. Бергсон объединили философию и искусство на том основании, что они одинаково далеко отстоят от практики и то и другое есть целостное «созерцающее» постижение жизни, использующее не столько логику понятий, сколько иррациональную интуицию. Плодом этого совмещения стал новый жанр литературы – «интеллектуальная романистика» (Т. Манн и др.). Естественно, что такое сближение осуществлялось только в рамках тех направлений философии, которые строились на тезисе о бессилии логико-понятийных познавательных средств и потому неизбежно должны были ориентироваться на «сверхпонятийные» – художественные – способы постижения истины. Таково было, напр., направление экзистенциализма, в русле которого творили А. Камю, Г. Марсель и Ж. – П. Сартр; их философские сочинения были насквозь художественны, а художественные – насквозь философичны.

Искусство и философия – это взаимозависимые, но различные формы общественного сознания, которые, несмотря на всю близость (но не тождественность) своих содержательных областей, на свою равную направленность на предельно общие вопросы духа и бытия, отличаются методом познания и выражения. Философия, в сущности, может быть (хотя это и не всегда так) растворена в понятиях и подана в безличной форме (хотя бы в педагогических целях), искусство же не поддается такому – педагогическому – растворению и обезличиванию. Здесь схвачены как бы разные модусы человеческого сознания, его разные состояния и разные по форме виды деятельности.

Соотношение искусства и философии исторически менялось. Для эпохи Возрождения не было ничего эпатирующего в том, что Леонардо да Винчи назы¬вал живопись «истинной философией», поскольку живопись, по его словам, самостоятельно обнимает первую истину. Для XIX в. на первый план выдвинулась проблема иерархического строения здания гуманитарных наук. Так, Шеллинг и романтизм вообще, ставя искусство (особенно музыку) выше науки, провозглашали его главенство и над философией, а Г.В.Ф. Гегель, на¬оборот, при всей признаваемой им значимости эс¬тетического венчал здание самопознания абсолютной идеи его высшей формой – философией. Однако с кризисом рационализма изменился и тот смысл, который привносился западной философией в вопрос о соотношении искусства и философии. Стремление отчетливо развести эти формы и уста¬новить между ними иерархическую субординацию сменилось как бы возвратившейся исторической тен¬денцией к их совмещению или даже почти отожде¬ствлению. Однако, в отличие от ушедших историчес¬ких эпох, это очередное сближение искусства и фи¬лософии происходило уже на иных основаниях. Уже не поэзия, не живопись и не музыка, а художествен¬ная проза признавалась естественной сферой этого содружества, и уже не искусство уподоблялось фи¬лософии, что предполагает где-то в своей глубине большую значимость философии, но философия ста¬ла уподобляться художественной прозе, что, напро¬тив, предполагает исходное превосходство искусст¬ва (продолжение линии романтиков).Сначала А. Шопенгауэр и Ф. Ницше, затем Г. Риккерт и А. Бергсон объединили философию и искус¬ство на том основании, что они одинаково далеко отстоят от практики и то и другое есть целостное «созерцающее» постижение жизни, использующее не столько логику понятий, сколько иррациональную интуицию. Плодом этого совмещения стал новый жанр литературы – «интеллектуальная романистика» (Т. Манн и др.). Естественно, что такое сближение осуществлялось только в рамках тех направлений философии, которые строились на тезисе о бессилии логико-понятийных познавательных средств и пото¬му неизбежно должны были ориентироваться на «сверхпонятийные» – художественные – способы постижения истины. Таково было, напр., направле¬ние экзистенциализма, в русле которого творили А. Камю, Г. Марсель и Ж.-П. Сартр; их философские сочинения были насквозь художественны, а художе¬ственные – насквозь философичны. Искусство и философия – это взаимозависимые, но различные формы общественного сознания, кото¬рые, несмотря на всю близость (но не тождествен¬ность) своих содержательных областей, на свою рав¬ную направленность на предельно общие вопросы духа и бытия, отличаются методом познания и выра¬жения. Философия, в сущности, может быть (хотя это и не всегда гак) растворена в понятиях и подана в безличной форме (хотя бы в педагогических целях), искусство же не поддается такому – педагогическо¬му – растворению и обезличиванию. Здесь схваче¬ны как бы разные модусы человеческого сознания, его разные состояния и разные по форме виды деятельности.

Искусство и философия - важнейшие сферы культуры, которые, являясь формами самосознания культуры, занимают в логике культурных форм полярные места. Искусство вырастает на основе остенсивных форм культуры (форм демонстрации и непосредственного представления культурного содержания), а философия - на ветви форм-принципов (форм, выражающих глубинные основания деятельности, дающих свободу человеку в отношении деятельности). Для искусства характерно непосредственное «слияние» человека (художника или зрителя) с миром, созданным произведением, а для философии характерна рефлексивная и даже критическая позиция человека (философа и его читателя) к миру, который предстает в философии.

Связь искусства и философии многостороння: они могут быть связаны тем, что вырастают из одной культуры, они могут быть связаны тем, что проникают друг в друга - искусство философствует, а философия становится искусством, они связаны и тем, что искусство постоянно входит в круг размышлений философии.

Сходство философии и искусства состоит в том, что в их произведениях широко представлен эмоционально-личностный компонент, они всегда индивидуальны. Однако, если философ выражает проблему с помощью понятий, абстракций, обращаясь к тонкости ума, то деятель искусства выражает проблему через художественные образы, пробиваясь к нашему разуму через пробужденные им чувства. И философия, и наука, и религия, и искусство создают свою картину мира, дополняя друг друга.

Однако, в отличие от искусства, философия делает упор на разум, а не на эмоции, на логику, а не на фантазию и интуицию.

Культурологическое сходство искусства и философии проявляется в ряде моментов:

а) Искусство и философия основываются на очевидности и интуиции: для искусства - это интуиция чувственного восприятия (априори аффективного, как назвал ее Дюфренн), для философии - интеллектуальная интуиция (intuitus mentis , как назвал ее Декарт)

б) Для искусства и философии важна целостность связи мира и человека, о которой искусство говорит как о красоте, а философия - как о бытии.

в) Интересы искусства и философии, выступающих различными формами самосознания культуры, сходятся, в конце концов, в одной точке - что собою представляет человек, и каково его место в мире. Для искусства эта проблема оборачивается интересом к человеку как индивидуальности, а для философии она превращается в обсуждение конечных оснований человеческой жизнедеятельности.

Говоря о тех чертах, которые роднят философию и искусство, отметим следующие:

Вместе с тем философия и искусство связаны с социальностью, с общественным, публичным существованием человека.

И философия и искусство сохраняют значимость и жизненность индивидуального, особенного, в отличие от абстрактной всеобщности науки.

И художественное и философское произведение остаются неразрывно связанными с духовным поиском их автора.

Философию и искусство роднит и сам способ творчества – особая роль интуиции, вдохновения и спонтанности.

И философия, и искусство опираются на естественный язык. Естественный язык и его символичность, его смысловая многозначность становятся в философии и искусстве «участниками» творчества, а не инструментом для выражения готовой мысли. Так что автору никогда до конца не ясно, что удалось сказать.

Говоря же о различиях философии и искусства, отметим следующее:

Искусство говорит на языке образов, а философия говорит на языке рассуждений. Образность доминирует в искусстве, а концептуальность – в философии.

Философия обращена к собственным основаниям, требует удерживания их в контексте рассуждения; художественное творчество – спонтанно. Художник – медиум, пророк, ему требуется вдохновение муз. От философа требуется последовательность и умение сформулировать в явном виде свои предпосылки.

Сходство: один и тот же предмет – человек.

Различия: искусство отражает и творит мир и человека на эмоциональном уровне, создавая художественные образы, философия же – на уровне понятий, категорий создаёт стройное учение, которые близки с наукой.

В качестве противоположного научной философии выступает другой тип философии - философия как искусство. В этом случае правильнее будет говорить уже не о миропонимании, а о мировосприятии, когда отношение Человек - Мир не столько подвергается рациональному анализу, сколько остро переживается, становясь предметом эмоциональноволевого освоения, ибо системообразующим в мировоззрении оказывается чувство. Самораскрытие такого мировоззрения будет осуществляться в творческом акте самопереживания, рождая яркие образы (поэтические, музыкальные и т.д.) и гамму чувств. В этом случае философия становится значительно ближе к области искусства, чем науки, а философ - это скорее Художник, нежели ученый.

Понимание философии как искусства наиболее яркое воплощение получает в творчестве мыслителей эпохи Возрождения, противопоставивших «книжной мудрости» и аскетическим добродетелям Средневековья жизнь во всей ее полноте как высшую ценность, видя свою задачу не столько в том, чтобы познавать ее, сколько в том, чтобы творить ее, руководствуясь идеалом красоты. Такое умонастроение восторженный искатель истины Дж. Бруно назвал героическим энтузиазмом, видя в нем возможность радостного освобождения человека и от официальной догматической религиозности, и от рабства перед ненужными мелочами жизни .

Если в эпоху Возрождения жизнеутверждающее понимание философии как искусства формировалось как антитеза догматической схоластики, то с середины XIX в. такое понимание философии вновь получает распространение, но уже как антитеза абсолютизированной рациональности философии. Представители «философии жизни» (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и др.) и экзистенциализма (С. Кьеркегор, М. Хайдеггер, К. Ясперс, Ж.-П. Сартр, А. Камю, Н. Бердяев, Л. Шестов и др.) видят задачу философии в поисках и обретении смысла (бытия, жизни, существования), эти мыслители подчеркивают несводимость философии только к логическому, теоретическому познанию. Например, Ф. Ницше был убежден, что философы должны непрестанно рожать свои мысли из своей боли и по-матерински придавать им все: «кровь, сердце, огонь, веселость, страсть, муку, совесть, судьбу, рок». М. Хайдеггер предлагает научиться «вслушиваться в голос бытия», истинными хранителями которого он считал поэзию и искусство; А. Камю провозглашает проблему самоубийства в качестве единственной по-настоящему серьезной философской проблемы. По его мнению, «решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии» .

Традиция понимания философии как искусства, а философа как Художника - заметное явление и в русской философской мысли, одной из особенностей которой явилась поздняя институализация философии, вследствие чего русская философия преимущественно не была академической, оказалась тесно связанной с устным творчеством (беседы и дискуссии в салонах, кружках), литературой и публицистикой, нередко бравших на себя решение философских задач. Сравнивая философию и науку, например, Бердяев писал:

«В науке есть горькая нужда человека, в философии - роскошь, избыток духовных сил… Философия есть искусство познания в свободе через творчество идей, противящихся мировой данности и необходимости и проникающих в запредельную сущность мира» 1.

Хотя понимание философии как искусства не было представлено в рамках официальной советской философии, и в советский период оно имело своих сторонников, прежде всего вне стен университетов и академий. Это была личная, интимная философия частного человека, что вполне соответствовало задачам этого типа философии. Перестройка привела к изменению понимания места и роли философии, в частности, научная философия утратила статус единственного монополиста на обладание истиной, а философия как искусство обрела общественную значимость, заняв место на кафедрах университетов.

Философия и искусство - два различных способа познания мира и самосознания человека. Можно говорить о них как о принципиально противоположных инструментах, можно как о взаимно друг друга дополняющих. Искусство обычно предстает как способ интуитивного проникновения в неизведанное с воплощением этой интуиции в художественном образе. Философии свойственна опора на рациональное размышление и логику. Для искусства более свойственно слияние человека с миром, а для философии - рефлексивная или критическая позиция человека к миру.

Искусство и философия не исчерпывают собой культурный ландшафт. Полюсами этого поля можно считать религию и науку, в которых ответственность за знание принадлежит высшему существу или объективной истине. Однако, между этими полюсами есть некоторая неизведанная зона, в которой человек пытается решить наиболее общие вопросы, неподвластные другим формам знания, и в которой ответственность за эти действия он берет на себя. Именно в этой зоне существуют искусство и философия.

Невозможно провести строгую границу между этими способами осмысления человеком своего места в мире. Философии также свойственна интуиция, но только интеллектуальная, тогда как для искусства характерна интуиция чувственного восприятия. Нельзя утверждать, что искусству категорически противопоказана логика. В своих авангардных формах искусство становится рефлексивным и критическим. И вообще, на протяжении истории культуры философия и искусство - не противники, но союзники. Многие философские исследования ссылаются на художественные произведения, как на иллюстрации. Искусство нуждается в философском осмыслении как конкретных произведений, так и художественных методов. Искусство можно рассматривать как практику философии, а философию как теоретический аппарат искусства.

Однако бывало и так, что некоторые идеи выглядели как способ умалить значение союзника. Когда в конце 18-го века философ Александр Готлиб Баумгартен придумывает слово "эстетика" (чувственно воспринимаемое), то делает это с благородной целью - дать возможность "философам не без громадной пользы проникать также в те искусства, которыми могут быть усовершенствованы низшие познавательные способности, заостряться и применяться более благоприятным образом на благо мира". Эстетика была призвана как новый инструмент разума, расширяющий его познавательные способности, позволяющий ему рассудочно проникать в области, которые недоступны логике. Таким образом, искусство становилось чем-то второстепенным, зависимым от старшего брата. Да и сама эстетика среди философской иерархии, как правило, занимает последнее место. Перечисляя философские дисциплины, сначала называют онтологию и теорию познания, затем логику, антропологию и этику, и только потом эстетику. И вообще эстетические проблемы с точки зрения, например, онтолога являются второстепенными, так что он их часто относит к маргинальному знанию.

Эту позицию уже в 20-м веке, а точнее в 1969-м году, активно критикует художник Джозеф Кошут. Он говорит, что между искусством и эстетикой как учением о красоте некритически установлена связь. Поскольку эстетика призвана "заниматься мнениями о восприятии мира вообще", то совершенно необходимо возникают критерии качества восприятия (красота, вкус). Соответственно, классическая философия была призвана обсуждать классическое искусство: "В прошлом одним из ответвлений функции искусства была ценность последнего в качестве украшения (декорации). Поэтому любая разновидность философии, имевшая дело с "красотой" (а, следовательно, и со вкусом), неминуемо была вынуждена обсуждать и искусство. Из такой "привычки" возникло представление о наличии концептуальной связи искусства и эстетики, что не соответствует истине". То есть получается, что некоторая маргинальная часть философии косвенным образом занимается искусством. Но Кошут критикует даже не эту позицию, а всю философию вообще - "большинство современных философов на самом деле весьма немногим отличаются от историков философии. Это своего рода библиотекари Истины. Складывается впечатление, что сказать больше нечего". Основная идея Кошута заключается в том, что философия неспособна более выполнять когнитивно-методологическую функцию (функцию познания и поиска методов познания). Эту функцию теперь призвано выполнять искусство.

Тем не менее, искусство и философия, безусловно, были и будут дополняющими друг друга инструментами самосознания человека. Особенно это проявляется в ключевые моменты смены регистра культуры. Переход от классической культуры к модернизму сопровождался тем, что радикальные философские идеи и художественные образы оказали серьезное влияние на социальные отношения и политику. Модернистские утопии сначала появились в философии, литературе и искусстве и только потом было несколько попыток реализовать их на практике, что выразилось в создании нескольких тоталитарных государств с утопической метанарративной идеологией. Это привело к многочисленным трагедиям. Жертвы 20-го века колоссальны. В послевоенное время регистр культуры меняется, - тема покаяния, искупления и защиты от утопической идеологии становится важнейшей. Литературный жанр антиутопии, начиная с середины 20-го века, необычайно популярен - это попытки предупредить, защитить от необдуманной стратегии.

Взаимодействие искусства и философии в этот момент очевидно. Ключевые идеи постмодернизма сначала появились в теории архитектуры (Чарльз Дженкс) и только потом были этически осмыслены как состояние культуры, защищающейся от агрессивных модернистских идеологий (Жан Франсуа Лиотар). "Спасти мышление после Освенцима" - вот одна из благороднейших целей, которые искусство и философия решали вместе.

Сейчас мы оказываемся в новой уникальной ситуации, когда литературные и философские антиутопии становятся учебником для власти. Как когда-то власть позаимствовала утопические идеи художников, теперь она успешно заимствует антиутопические художественные стратегии для реализации нелепых идей, самозащиты и самооправдания. Постмодернизм, который был гуманистической культурой избавления от модернистских утопий, становится тоталитарной властной стратегией, в которой этика - объект манипуляций.

И вновь слово за искусством и философией. Как защищаться на этот раз? И как потом защищать придуманное от новой кражи?