Православные обители и в ХVIII веке, в эпоху разорения монастырской жизни, не оскудели подвижниками благочестия, которые молитвами, «пением, бдением и пощением» стяжали бла­годатные дары Духа Святого. Своим смиренным житием они оп­ровергали хулу на монашество, столь часто раздававшуюся тог­да в правительственных и придворных кругах.

Мужем святой жизни был иеромонахФеодор(Ушаков), инок редкой духовной крепости и мудрости. Родился он в 1718 году в семье помещика Ярославской губернии. В юности служил в Пе­тербурге в гвардейском Преображенском полку. А там среди веселой и беспечной жизни на его глазах произошел знамена­тельный случай. В разгар дружеской пирушки один из его това­рищей упал замертво. Печальное происшествие открыло глаза юному гвардейцу на непрочность земного счастья, мир утратил для него свое обаяние, и юноша духовно прозрел и переродился. В 22-летнем возрасте он в нищенской одежде тайно ушел из сто­лицы и поселился в заброшенной келье на Северной Двине. На­чальство, преследуя селившихся в северных лесах старообряд­цев, притесняло заодно и православных иноков, спасавшихся там в уединенных скитах. Юный отшельник вынужден был покинуть свою хижину и отправиться на юг. Он пришел в Площанскую пус­тынь, расположенную в Орловской епархии. Настоятель пустыни поселил его в лесной келии. Вскоре его, как человека бес­паспортного, схватила сыскная команда, очищавшая леса от подозрительных людей. Пустынножитель открыл на допросе своё имя и происхождение, и был отправлен в Петербург.

С ним захотела побеседовать царица Елизавета. «Зачем ты тайно ушел из моего полка?» ¾ спросила она. ¾ «Для спасения души», ¾ смиренно ответил беглец. Императрица простила его и пожаловала его званием сержанта, но инок попросил дать ему умереть монахом. Елизавета велела ему поступить в Александро-Невскую Лавру.

В 1747 году Иван Ушаков принял постриг с именем Феодора. В Лавре он вел строгую, постническую жизнь. Слава о его под­вигах и смиренномудрии разнеслась по столице; к нему стали приходить люди всякого звания за советом и наставлением. Обращались к нему и его бывшие сослуживцы ¾ гвардейцы. У мо­нахов Лавры стечение народа к их молодому собрату вызывало зависть. Скорбя об ожесточении братии, смиренный инок просил перевести его в Саровскую пустынь.

Вместе с ним из Петербурга уехали многие его духовные ученики и ученицы. На пути в Саров, в городе Арзамасе, отец Феодор устроил своих учениц в Алексеевском женском монастыре. Два года он пребывал в Саровской обители, а затем перешел в соседнюю Санаксарскую пустынь. Эта пустынь находилась в упад­ке и разорении. Келии разваливались. Отец Феодор возобновил и починил их. В 1762 году он, несмотря на свои отговоры, по настоянию епископа был рукоположен в сан иеромонаха и назна­чен настоятелем пустыни.

Настоятелем он был твердым и строгим, в наставлениях нарочитое имел искусство, в рассуждениях был остр и пространен. Много трудов он положил на введение в обители устав­ного Богослужения. На службы в обители отводилось: в будние дни до 9 часов, а в воскресные и полиелейные ¾ до 10 и 12. Настоятель строго требовал внятного чтения во время Богослу­жения. Он говорил: «Если, по слову апостола, в воинских пол­ках труба будет издавать неопределенный звук, кто станет го­товиться к сражению. Так и мы скорочтением будем только воздух церковный наполнять, а силы внутреннего смысла читаемого не поймем. Души наши останутся голодными духовно, без назидания. Не чтение слова Божия, а внутренняя сила и дух оного, понимаемые нами, служат нам ко спасению».

Иеромонах Феодор ввел в пустыни старчество, предпола­гавшее полное откровение помыслов иноками настоятелю. Всякий монах, когда его смущали и тревожили помыслы, мог прийти к нему в любое время дня и ночи; старец выслушивал инока, ча­сами беседовал с ним, и когда отпускал его от себя, тот чув­ствовал на душе свободу и тишину.

Жизнь в обители была крайне суровой. Вкушать пищу до­зволялось только за трапезой. В свою келию можно было брать только квас. Пирогов и белого хлеба не давали и на Пасху.

На монастырские послушания ¾ на покос, на рыбную ловлю выходила вся братия во главе с настоятелем. Келейник митропо­лита Гавриила Феофан Новоезерский, в юности подвизавшийся в Санаксаре , так описывал жизнь в этой пустыни: «Обитель забо­ром огорожена, церковь маленькая, волоковые окошки, внутри и стены не отесаны, и свеч-то не было, с лучиной читали в церкви. И платье-то какое носили: балахоны! Ноги обертывали онучами из самой грубой пеньки... Огня в келье никогда не было».

В 1764 году, с введением монастырских штатов, Санаксарская пустынь подлежала упразднению, но по просьбе настоятеля оби­тель была сохранена. В конце жизненного пути на долю старца выпали неповинные страдания и гонения. Однажды он в присут­ственном месте укорил Темниковского воеводу Неелова, который сам пожелал раньше поступить под его духовное руководство, а потом стал пренебрегать своего духовника советами, в жесто­ких притеснениях граждан. Неелов подал жалобу на своего ду­ховного отца. И Синод перевел старца в Соловецкий монастырь.

Северный климат оказался тяжелым для него, он постоянно болел. Девять лет провел старец на Соловках, и возвращен был оттуда в Санаксар по ходатайству отца Феофана Новоезерского. Но и в Санаксаре его притесняли. Только за неделю до кончины старцу Феодору дозволили самому посетить Арзамасскую Алексе­евскую общину, в которой спасались его духовные дочери, при­ехавшие с ним из Петербурга. Преставился многострадальный старец 19 февраля 1791 года.

Расцвет аскетического подвижничества в русских монас­тырях в конце ХVIII века связан с возрождением старчества. В этом благодатном делании особенно потрудился возобновитель традиций древнего иночества великий старец схиархимандрит Паисий (в миру Петр Величковский ). Родился он в семье полтав­ского протоиерея в 1732 году. Его отец скончался в молодые годы, оставив детей сиротами. В тринадцатилетнем возрасте мальчика отдали в Киевскую Братскую школу. Мать хотела, чтобы сын стал при­ходским священником, но у мальчика рано пробудилось стремле­ние к иноческому житию. Чтение аскетических книг укрепило его в намерении принять постриг. Однажды ночью Петр тайком убежал из Киева и остановился в Любечском монастыре, куда ему советовал поступить его духовник Печерский иеросхимонах Пахомий. Несколько месяцев провел он послушником в Любече, а потом перешел за границу России и поселился в молдавском монастыре святителя Николая на реке Тясмине, где в 19 лет был пострижен в рясофор с именем Платон.

Но и из этой обители ему пришлось уйти, когда начались гонения со стороны униатов. Монастырские церкви были закрыты, а монахи изгнаны. Инок Платон вернулся в Киев и поступил в Лавру под руководство своего прежнего духовника иеросхимонаха Пахомия. Он нес послушание в лаврской типографии, занимал­ся гравированием икон на меди. Но его не оставляла давняя мечта о пустынножительстве.

И вот однажды вместе с двумя другими монахами инок Пла­тон отправился на юг, в надежде дойти до Святой Горы. Путь на Афон лежал через Молдавию, где отшельники задержались в скиту святителя Николая вблизи Трейслина, и только через три года Платон, по благословению настоятеля, отправился дальше ¾ на Святую Гору. На Афоне он получил уединенную келию вблизи Лавры преподобного Афанасия. В ней он совершал подвиг безмолвия и непрестанного творения Иисусовой молитвы.

Когда из Молдавии на Афон прибыл его бывший старец ие­ромонах Василий, он по настоятельной просьбе своего ученика постриг его в мантию с именем Паисий и дал ему совет ¾ пе­реселиться в общежительный монастырь, ибо пустынножитель­ство хорошо для опытных монахов, искушенных в духовной брани.

В 1758 году отец Паисий был рукоположен в сан иеромонаха. Вокруг него стали собираться ученики ¾ в основном это были молодые иноки из Молдавии, Валахии и славянских стран. От протоса Святой Горы отец Паисий получил для собравшейся вок­руг него братии полуразрушенный Ильинский скит вблизи монас­тыря Пантократор. Но из-за зависти монахов-греков и притесне­ния турецких властей старец вместе со своими учениками вынуж­ден был уйти с Афона.

Он поселился в приютившей его Молдавии, в Драгомирнском монастыре; в Драгомирне он ввел Афонский устав. Но совершенно новым в жизни монахов было чтение в трапезной святоотеческих аскетических творений. В своей обители иеромонах Паисий ввел за правило откровение иноками своих помыслов настоятелю. Так в Драгомирнском монастыре умножился старческий дар подвижника.

В 1774 году, когда часть Молдавии с Драгомирной отошли к Австрии, старец Паисий решил вместе с братией перебраться в Секульский монастырь, а через 4 года, по воле государя, его ученикам был отведен также и Нямецкий монастырь близ Секуля. Ученики старца разделились на две монастырские общины, но обе оставались под его духовным руководством. Слава о мудрости настоятеля разнеслась по всей Молдавии и достигла России. К опытному старцу отовсюду стекались монахи, искавшие подвиж­нического жития под старческим руководством. Перед кончиной старца в Секульском монастыре подвизалось более ста монахов, а в Нямецком ¾ около 400.

Кроме управления монастырями старец Паисий в течение пос­ледних 20 лет своей жизни деятельно занимался литературными трудами, которые обессмертили его имя. В долгие осенние и зимние ночи он, обложившись книгами, переводил с греческого языка на славянский творения святых отцов. Старец перевел творения святых преподобных отцов Исаака Сирина, Максима Исповедника, Феодора Студита, аввы Варсанофия и, наконец, составил аскетический сборник «Добротолюбие», основой для которого послужила греческая «Филокалия» святого Никодима Святогорца . «Добротолюбие» старца Паисия было напечатано в 1793 году благодаря содействию митрополита Гавриила (Петро­ва). До появления русского текста «Добротолюбия» в переводе епископа Феофана Затворника в течение целого века славянское «Добротолюбие» Паисия (Величковского) было самой читаемой книгой у православных монахов, искавших духовного совершен­ства. В 1790 году русские войска вошли в Молдавию и взяли Яссы. Тогда архиепископ Екатеринославский Амвросий возвел старца Паисия в сан архимандрита. Скончался великий старец через 4 года после этого, в 1794 году, в возрасте 72 лет.

После него остались ученики, которые, возвращаясь в Россию, разносили весть о «благочестивом и чудном отце Паисие» и по его заветам взращивали в русских монастырях стар­чество. К числу особенно усердно потрудившихся на поприще старческого руководства учеников великого молдавского под­вижника принадлежат архимандритФеодосий (Маслов) (1720-1802), насадивший старчество в Молчанской Софрониевой пустыни, старецКлеопаВалаамский (1817), архимандритФеофанНовоезерский, иеромонахАфанасий Захаров(1823).

К сонму избранников Божиих, стяжавших благодатные дары иноческими подвигами, принадлежали и некоторые из монахов, удостоившихся архиерейского сана. Великим иноком-аскетом был святительТихон Задонский (в миру Тимофей Соколов ). Родился он в 1724 году в Новгородской епархии в семье бедного сельско­го дьячка. Его отец умер рано, и на долю мальчика выпало сиротство. Ради куска черного хлеба он нанимался в поден­щики к богатым крестьянам-огородникам. Однажды мать едва не отдала его на воспитание соседу-ямщику, и только старший брат-причетник отговорил ее от этого шага. Когда Тимофею исполнилось 13 лет, он определил его на свои последние гроши в Новгородское Духовное училище. В училище и затем в семина­рии Тимофей был одним из самых нищих студентов. Ему и там приходилось наниматься к огородникам копать грядки и часто лишать себя полпорции казенного хлеба, чтобы, продав её, ку­пить на вырученные копейки свечку для занятий. Бурсаки сме­ялись над его истоптанными лаптями, словно прообразуя свои­ми шутками будущее прославление смиренного однокашника, они, бывало, размахивали этими лаптями перед его лицом и, потеша­ясь над ним, припевали: «Величаем тя!»

По окончании семинарии в 1754 году, Тимофей Соколов был оставлен преподавателем, а через 4 года принял постриг с име­нем Тихон и в том же году был назначен префектом семинарии. Потом его возвели в сан архимандрита и назначили ректором Тверской Семинарии. Архимандрит Тихон никогда не забывал своей нищей молодости и оставался человеком простым, доступ­ным, сострадательным к бедным простолюдинам, благотворителем нищих, голодных, бездомных.

В 1761 году святой Тихон был хиротонисан в епископа Кексгольмского, викария Новгородской епархии. Его избрание со­вершенно было чрез видимое проявление Промысла Божия. В Пе­тербурге его имя только для формы внесено было в список кан­дидатов в Новгородские викарии. Но при избрании, совершен­ном на Пасху по жребию, трижды вынималось имя святителя Ти­хона. И в тот же день Тверской архиерей Афанасий, словно по ошибке, помянул имя Тихона на Херувимской песни как епископа.

После двух лет служения в Новгороде святитель был пере­веден на Воронежскую кафедру. В Воронеже его первой заботой было заведение училищ для детей из бедных духовных семей. Местную славяно-латинскую школу он преобразовал в семинарию и сам подготовил для нее учебные программы. Много потрудился святитель над тем, чтобы поднять духовно-нравственный и об­разовательный уровень подчиненного ему духовенства. Он тре­бовал от клириков ежедневно читать Новый Завет. Святитель Тихон был совершенно чужд вельможного духа, которого изрядно набрались многие из архиереев в его время. Со всеми он был прост и любовен. При нем в епархии совершенно прекратились прежние суровые и унизительные наказания над провинившимися духовными лицами.

Духовному окормлению святителя достался обширный край с буйным казацким населением. Епископу приходилось защищать духовенство от произвола самоуправных казачьих старшин, от притеснения своевольных и невежественных чиновников. В народе сохранились языческие обряды, ежегодно устраивались праздники в честь Ярилы, но святитель Тихон своими проповедями, взы­вавшими к христианской совести полуверной паствы, сумел иско­ренить и эти суеверия.

Неутомимые труды по управлению епархией расстроили здо­ровье святителя и в 1767 году он вынужден был уйти на покой ¾ сначала в Толшевский монастырь, а через два года перешел в Задонский Богородицкий монастырь. В обители святой Тихон уе­динился для сугубых монашеских подвигов. Спал он на соломе, покрытой овчинным тулупом, всю свою архиерейскую пенсию раз­давал нищим. Несмотря на слабость и болезни, он помногу за­нимался тяжелыми черными работами. Вкушая самую скудную пищу, святой с сокрушением попрекал себя леностью, тем, что даром ест хлеб. Почти ежедневно он молился в храме, сам пел и читал на клиросе, но со временем, по смирению, совсем оставил учас­тие в совершении служб, и только молился в алтаре.

Многие из монахов, в изумлении от простоты его жизни, насмехались над ним. Об этих насмешках святой говорил со сми­рением; «Я достоин того за грехи мои». Однажды юродивый барин Каменев ударил святителя по щеке, сказав ему с укором: «Не высокоумь», ¾ и святитель, упав в ноги обидчику, просил у него прощения. В келии инок-святитель непрестанно предавал­ся молитве и чтению Священного Писания, творений святых от­цов и житийных книг. Псалтирь он знал наизусть.

Много времени он отводил литературным трудам и благодаря им стал великим учителем христианской жизни. Самые замеча­тельные его творения ¾ «Сокровище духовное, от мира собира­емое» и «Об истинном христианстве». В этих книгах святитель, в отличие от многих современных ему духовных писателей, чуж­дается диалектической игры богословскими понятиями. Для него самое важное ¾ выяснить ту или иную богословскую мысль по рассуждению Православной Церкви, опираясь на духовный опыт святых, изложить эту мысль так просто и ясно, чтобы она стала руководством для христианской жизни. Заботясь о религиозном образовании народа, святитель едва ли не первым в ХVIII веке пришел к мысли о переводе Библии на общепонятный русский язык. В последние годы своего земного жития святитель Тихон усилил аскетические и молитвенные подвиги. Не раз его видели в духовном восхищении, с просветленным лицом. За три года до кончины он каждый день в молитве просил Господа «Скажи мне кончину мою». И однажды на заре он услышал: «В день недель­ный». Вскоре после этого ему было сонное видение. Он видел чудный луч, и на луче сияющие палаты. Он хотел войти в эти палаты, но ему сказали: «Чрез три года можешь войти, но те­перь потрудись». После видения святой заперся в келии и при­нимал только самых близких ему. К своей смерти он приготовил гроб и часто приходил ко гробу сокрушенно плакать о грехах. Незадолго до преставления святитель в тонком сне увидел, как священник выносит из алтаря в царские врата Младенца под по­крывалом. Он поцеловал Младенца в правую щеку, а Тот ударил, его в левую. Наутро святой почувствовал онемение левой ноги и трясение левой руки. Скончался святитель Тихон в день недельный, в воскресенье, 13 августа 1783 года.

24.04.2018 1086

В тяжелый для верующих России XX век посещение церкви, крест на груди и отказ от вступления в партию были настоящим подвигом. Сохранять нравственность, благочестие, доброту и милосердие к ближнему в годину испытаний – не самая легкая задача для человека, это настоящее подвижничество. О современном подвижнике, православном воине, таком же жителе Казани, как и мы с вами, прихожанине церкви Ярославских чудотворцев пойдет речь в нашей рубрике «Личные истории».

11 февраля 2018 года состоялось отпевание Сергея Григорьевича Ильина, отошедшего ко Господу за полгода до своего 100-летия. Каждому прихожанину храма Ярославских чудотворцев на Арском кладбище он был знаком – культурный, доброжелательный, деятельный. Он был лучом христианского света, с самого детства и на протяжении всей своей жизни сеял зернышки веры в сердца многочисленных своих потомков и окружающих его людей.

Мы представляем воспоминания членов семьи Сергея Григорьевича и близко знавших его знакомых, священников. Надеемся, что эта серия публикаций станет для вас примером жизни в собственных семьях и подспорьем в трудных ситуациях. История Сергея Григорьевича достойна книги.

Часть 1. Начало

Сергей Григорьевич появился на свет 7 октября 1918 года в Тетюшском районе в селе Барское Нечасово (сейчас Красное Нечасово – прим.) и прожил там с матерью и братом Виктором до 1936 года. Отец погиб в 1921 году. Рядом было село Чудовка, в котором располагался храм в честь Казанской иконы Божией Матери, куда и ходил наш герой с мамой и где даже ипподиаконствовал, алтарничал, пономарил.

В 1936 году началось раскулачивание. Однажды в полночь в дом Ильиных пришел председатель сельского совета Чичеров и посоветовал покинуть деревню. Стоит отметить, что Чичеров был добрым человеком и снисходительным, ведь в те времена семью могли просто сослать в Сибирь! Они договорились с извозчиком, в три часа ночи погрузили все вещи: иконы и немного одежды, утвари, – сели на лошадь, перекрестились и поехали в районный центр Тетюши, где устроились на квартире у знакомых. Там Сергей Григорьевич после 4-х классов сельской школы поступил в школу стахановцев, где готовили мастеров по обработке дерева, металла. После двух лет обучения юноша получил рабочее удостоверение.

Взрослая жизнь

В 1938 году Сергей и матушка переезжают к старшему брату в Казань, селятся у знакомых в Ново-татарской слободе, где им нашлось место только под лестницей. Наш герой пошел работать на меховую фабрику рядом с домом. На фабрике его прикрепили учеником к немцу по фамилии Кипель, этот мастер и должен был обучить своего подопечного азам профессии. Тем временем семье удалось купить комнату. Потом Ильин перешел работать на завод СК, а в 1939 году его призвали в армию, отправив в Монголию охранять границу во время конфликта с Японией.

Жили призывники в тяжелых условиях в землянках, не было ни казарм, ни удобств. До войны солдат кормили по первой норме, в 1941 году перевели на вторую норму, а потом и на третью… Мальчишки тощали, даже начинали умирать, просились на фронт. В этих местах Сергей Ильин пробыл до 1943 года, когда наконец-то пришел приказ снять войска с границ и отправить на фронт. Часть перевели в Харьков, переодели, помыли, начали кормить по первой норме, солдаты ожили и начали служить в зенитной артиллерии. Главной задачей молодых артиллеристов было не допустить противника к мостам и важным объектам. В действующей армии Сергей Григорьевич прослужил до 1946 года, а затем вернулся в Казань.

Мирная жизнь в Казани

После армии, как вспоминает семья Ильиных, только начав работать, Сергей Григорьевич купил пиджак, шляпу, гитару и отправился свататься. Супруга Анна Ивановна 1924 года рождения также вернулась с фронта, прошла войну и о ее подвиге нельзя не вспомнить в нашем рассказе.

Будучи молоденькой девушкой, она окончила медицинское училище, и в 1944 году ее отправили в город Сумы для обучения польскому языку. Она стала служить в первой польской армии под командованием маршала Рокоссовского. Служила Анна операционной медсестрой, все время находилась на передовой, спасала раненых под бомбежками. Ее часть переправлялась через реки Одр, Вислу. По ее воспоминаниям, вода в этих реках была красной от человеческой крови. Во время одной из переправ медсестра сидела сзади, а врач впереди на небольшом плоту. Плот наткнулся на мину – девушку отбросило взрывной волной в сторону, а вот доктора разорвало в клочья…

Были в судьбе супруги Сергея Григорьевича и горящие брянские леса. Она часто вспоминала, как там, в горящих лесах, испортила дымом зрение. Была и бомбежка Кракова, во время которой медсестра просто прижималась к мостовой, видела пролетающие осколки, закрывала глаза и думала, что уже пришел конец.

По-русски говорить в ее части запрещалось, зато настоятельно рекомендовалось ходить в католический храм.

После Победы Анна Ивановна вернулась в польском обмундировании с чемоданом красивых платьев, капроновых колготок, лаковых туфель, буклей. Ее сестра дружила с двоюродной сестрой Сергея Григорьевича. Вот они-то и познакомили молодых людей. Эффектная Анна сразу произвела впечатление на Сергея Григорьевича, а серьезный молодой человек с гитарой – на нее.

Венчались Сергей и Анна после рождественского поста в 1947 году в кладбищенском храме в честь Ярославских чудотворцев. Венчались в тот зимний день 22 пары!

Затем семья начала жить в доме по ул. Лесгафта прямо напротив архиерейского дома. В 47-ом появилась на свет дочь Тамара, в 50-ом – дочь София, а в 54-ом – сын Николай.

Работа

Сначала Ильин пошел работать начальником механического цеха на завод «Красный восток», а потом, заметив способности молодого человека, его быстро повысили до главного механика. Так как Сергей был верующим и носил на себе крест, появились недоброжелатели, которые часто нехорошо шутили над ним… Сергей Григорьевич терпел 15 лет, а затем решил уйти.

Перешел он на завод азербайджанских вин, начал работать, но и там стали возникать вопросы о его вероисповедании, так как Сергей Григорьевич отказывался вступать в партию. Однажды в газете «Чаян» на нашего героя даже нарисовали карикатуру.

Следующим местом работы стал Казанский винный завод, директором которого был поляк. К религии он относился благосклонно, Сергея Ильина не трогал, а на партсобраниях всех осаживал: «Сергей Григорьевич отличный специалист, мне нравится, хорошо работает». Отметим, что работа на таком предприятии была большим соблазном, но пристрастия у нашего героя не было – алкоголь употреблял редко и только в особых случаях.

В 1971 году секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев умер, к власти пришел Леонид Брежнев, гонения на церковь ослабли, но притеснения на работе все же оставались. Однажды Сергея Ильина вызвали в обком партии, там было много коммунистов, которые пытались выяснить, «как это главный механик завода не является партийным?» На собрании присутствовал старообрядец по фамилии Тазов – высокой должности в миру, партийный. И именно он обратился ко всем обвиняющим Сергея Григорьевича со словами о том, что Ильин не сделал ничего плохо, трудится, детей воспитывает, и тем самым защитил его.

В 1978 году наш герой ушел на пенсию и пошел работать помощником старосты в кладбищенскую церковь, затем, обладая хорошим голосом, перешел в певчие. И все больше времени Сергей Григорьевич стал посвящать любимому храму, помогая ему голосом, молитвой и своими руками.

Назидания и воспоминания

Дети – хранители Веры

И Сергей Григорьевич, и его мама всегда воспитывали детей строго, наказывая: «От Веры ни на шаг не отступайте, какие бы ни были испытания». Отец регулярно оставлял детям от руки написанные духовные назидания. Семья все время постилась, молилась, регулярно в ней читали Евангелие. Главным для каждого в жизни было почитание Бога, затем – родителей, бабушек, дедушек. И помощь Божия по молитвам и за Веру всегда была в жизни семейства – порой, совсем невероятная. С их позволения мы поделимся с вами этими живыми историями.

Детям Сергея Григорьевича пришлось окончить школу рано, до вступления в комсомол. Поэтому дочки и сын работали уже с 15 лет. Отметим, что сын, Николай Сергеевич, с 1960 по 1968 годы был одним из двух (!) мальчиков, которые вообще ходили в церковь в Казани. Вторым был отец Иулиан (ред. игумен Иулиан (Епифанов)).

Николай Сергеевич некоторое время работал с отцом на винном заводе, а затем в 1978 году перешел в Суворовское училище на должность водителя. Через какое-то время женился, а потом в политотдел училища поступил звонок: «Ваш сотрудник женился и венчался в церкви». Николая Ильина вызвали к начальству, упрекнули в том, что он человек верующий, и намекнули на то, что нужно уволиться. Николай Сергеевич был готов написать заявление, но тем временем о происходящем узнал его непосредственный начальник, который и заступился за него в политотделе: «Такого рабочего больше нигде не найдешь!» А через два месяца подполковник из политотдела заболел… Пришел на его место другой, а Николай Ильин в это время успел окрестить ребенка. Разумеется, вновь вызвали, уже по-хорошему стали уговаривать вступить в партию… В итоге дело «замяли», а Николай Сергеевич проработал в училище 33 года, получил медаль за доблестный труд и множество наград и благодарностей.

В армии Николаю Ильину также пришлось претерпеть за Веру. Служил он исправно, старательно выполнял приказы, и ему стали настоятельно рекомендовать вступить в партию. За это обещали даже звание лейтенанта, увещевали другими благами и наградами. Николай Сергеевич и ответил, что клятву свою никогда не нарушит.

Но все же способ «проучить» несговорчивого солдата командир нашел.

В 1972 году Ильина-младшего, который уже отслужил один год из двух, решили направить в Арабию (речь идет об арабо-израильском конфликте – прим.). Предполагалось, что солдат привезут в Ростов, а оттуда на самолете до места назначения. Уже в Ростове-на-Дону всех переодели в гражданскую форму, сделали фотографию для подтверждения, что отправляется невоенный самолет, привезли ночью в аэропорт, уложили в казармах спать… Через какое-то время всех построили и командир обратился к солдатам со словами о том, что они едут выполнять интернациональный долг. И в это самое время уже к самолету подъезжает автомобиль УАЗ, откуда выходит капитан, передает бумагу, в которой, как оказалось, содержался приказ об отмене отправки в Арабию. Так Ильин вернулся в свой родной дивизион.

С детства отстаивать Веру пришлось и дочери Ильина – Тамаре. Она училась в 86-й школе по улице Ульянова. В пятом классе ее ждало личное испытание. Двенадцатилетнюю девочку вызвали в учительскую, где сидел редактор газеты «Комсомолец Татарии», и начали ругать за то, что она ходит в церковь, носит крест … Тамара подтвердила, что верует в Бога. В газете напечатали статью «Девочка с голубыми глазами», в которой обличали семью, обвиняя родителей в неправильном воспитании детей и предрекая самому ребенку плохое будущее.

Одноклассники Тамары начали смеяться над ней, а один мальчик по имени Петя встал и сказал: «Прекратите и больше никогда ей ничего не говорите! Каждый человек волен в своем выборе!» После такого заступничества наступила тишина.

Храм Ярославских чудотворцев

До перестройки Ильин пел на клиросе церкви Ярославских чудотворцев, после стал просто прихожанином, который каждую свободную минуту посвящал благоукрашению храма. В кладбищенскую церковь Сергей Григорьевич в общей сложности проходил 68 лет, водил детей, потом внуков. До 97 лет ездил на службы на автобусе самостоятельно. Лишь уже в 98 и 99 стал приезжать на такси, но службы не пропускал.

Одним из свидетелей подвижничества Сергея Григорьевича, его жизненного устроения является игумен Кизического монастыря Казани Пимен (Ивентьев), долгие годы до пострига служивший в храме Ярославских чудотворцев. Игумен Пимен поделился своими теплыми и внимательными подробностями знакомства с Сергеем Григорьевичем.

«Если задуматься, то знакомство мое с ним произошло очень давно - 27 лет назад. Я тогда был школьником и делал первые шаги в церковной жизни. Сергей Григорьевич сразу запомнился мне своей благообразной внешностью, вежливыми манерами и одновременно большой простотой и доброжелательностью. Ко мне,13-летнему мальчику, он обратился на «Вы» и в ответ на поздравление с праздником ответил необычно для моего слуха: «И Вас равным образом!» С тех пор, где бы мне ни приходилось встретить Сергея Григорьевича – в храме, в трамвае или на острове Свияжск (где он временами любил посидеть с удочкой) – он всегда с радостью приветствовал в ответ либо вставая, либо снимая шляпу. Это производило сильное впечатление: казалось, живой представитель чего-то ушедшего стоит перед тобой. Пришлось несколько раз вместе возвращаться из Свияжска на теплоходе. Вспоминаю его рассказы о детстве, юности, о войне. Меня всегда поражало, с каким благоговением он говорил о своих родителях, чтил их память.

Удивлял его юношеский, живой разум. Он мог, например, рассказать о прочитанной им интересной статье и пообещать, что в следующий раз непременно принесет почитать - и никогда не забывал!

Особенно трогательно было смотреть, как Сергей Григорьевич почти до последнего спешил в храм, преодолевая пешком довольно приличное расстояние. И при этом всегда отказывался от помощи и предложений подвезти.

Сергей Григорьевич всегда находил возможность оказать помощь ставшему родным Дому Божию. А это тоже было непросто. В храме Ярославских чудотворцев в то время было довольно много старинной утвари - подсвечников, лампад, окладов на иконы, алтарных сосудов. Все это периодически требовало ремонта, и Сергей Григорьевич, обладая поистине «золотыми руками», приводил утварь в порядок. Тем более что приобрести новую утварь было практически невозможно: полукустарные мастерские Московской Патриархии в те годы едва могли обеспечить своей продукцией храмы Москвы. Когда по епархии во множестве стали открываться храмы и монастыри, отцы - настоятели и сам Владыка, тогда митрополит Анастасий, нередко обращались к Сергею Григорьевичу с просьбой помочь в установке или даже изготовлении какого-то предмета для храма. Так, его трудами была изготовлена рака для новообретенных мощей прп. Ионы и Нектария Казанских, свт. Ефрема - для Петропавловского собора, для Иоанновского монастыря - рака-киот для частицы мощей свт. Германа. Позже Сергей Григорьевич соорудил первую раку для Успенского монастыря в Свияжске. Помню, после перенесения мощей свт. Германа в 2000 году, мы возвращались в Казань и он, явно переживая и чувствуя ответственность события, говорил: «Наверное, уж не обидится на меня Святитель Герман... Сделал как смог... Года уж не те...». После каждой генеральной уборки в храме – к Рождеству и Пасхе – «последний штрих» всегда добавлял Сергей Григорьевич: приходил с инструментом и подтягивал расшатавшиеся подсвечники, смотрел, правильно ли висят лампады... Имея благословение входить в алтарь, он из благоговения делал это крайне редко, только когда была насущная необходимость. Все мы помним записочки, написанные его рукой и знакомые имена... Особенно много было в его поминании усопших.

Приходилось мне бывать и у него дома. Жилище самое скромное! Не раз ему, как ветерану, предлагали улучшить жилищные условия, но он по смирению своему отказывался. И даже ремонт в своей комнатке делать не разрешал - говорил, что на его век и этого хватит. Господь дал ему долгую жизнь. Это было явным вознаграждением за его благочестие. Каждая встреча с ним дарила мир и радость».

«А я помню Сергея Григорьевича как настоящего ценителя техники и механики. Однажды в сильный мороз я предложил подвезти его и кое-как уговорил сесть в машину. И вот тогда он мне сказал, что всю жизнь водил, всегда был за рулем…И при этом ни разу не нарушил правила!» - поделился клирик храма Ярославских чудотворцев иерей Роман Мулеков.

Как вспоминают дети Сергея Григорьевича, он всегда покупал новинки автомобилей тех времен – и «Победа» была, и «Москвич», и «Волга», причем в поселке Аметьево, куда переехала семья, до 1976 года только Ильины перемещались на машине.

«Все знали его как глубоко интеллигентного человека, очень много сделавшего для храма Ярославских чудотворцев. Глядя на подсвечники, церковную ограду и многие другие вещи, мы будем вспоминать этого дорогого нам человека. Пусть Господь упокоит его со святыми. Когда мы отпевали его, но на сердце было радостно, так как кончина этого человека была блаженной. Сергей Григорьевич прошел три войны без ранений - он говорил, что остался цел и невредим, потому что матушка благословила его идти на фронт. Будучи сотрудником одного из оборонных предприятий, он, несмотря на запреты Советской власти и своего руководства, благоукрашал родную для него церковь на Арском кладбище. Когда он читал на клиросе, прихожане узнавали его по голосу и радовались, что Сергей Григорьевич снова в храме. Почти до последних дней он молился вместе с нами. Думаю, что самой большой благодарностью за его труды будут наши молитвы. Всех вас прошу записать Сергея Григорьевича в синодик и поминать, ибо так мы приобретем молитвенника и ходатая за нас на том свете. Блаженны и жизнь, и кончина праведника. Царство Небесное тебе, дорогой Сергей Григорьевич!», - настоятель храма Ярославских чудотворцев протоиерей Алексей Чубаков.

Отошел ко Господу Сергей Ильин в возрасте 99 лет и 4 месяцев. Это была блаженная кончина. Современный подвижник благочестия…Сергей Григорьевич всегда учил, что надо быть порядочным, трудолюбивым, не обижать никого, людям по возможности помогать и верить в Бога до конца. Этими принципами жил он, его семья и ими же на протяжении своей благочестивой жизни наставлял каждого приходящего к нему. Вечная память!

16 лет нет с нами киевского старца — протоиерея Михаила Бойко.

Киевские подвижники благочестия. Протоиерей Михаил Бойко (†2002).

Сын священника, репрессированного в годы советской власти, пошедший по стопам своего отца, он не внушал «строителям коммунизма» никакого доверия, поэтому с юных лет ощущал на себе давление системы. Даже будучи участником Великой Отечественной, подростком ушедшим на фронт и геройски защищавшим свою Родину, - Святую Русь, - он не получил ни одной боевой награды, к которым представляли однополчан, поскольку, будучи верующим, никогда не состоял в комсомоле. Правда, справедливость в итоге восторжествовала: после войны боевые товарищи и командиры добились включения его в наградной список, и он, хоть и с опозданием, но все же получил заслуженные им ордена и медали. Но жить продолжал так де скромно, как и раньше, не пользуясь никакими льготами, положенными фронтовикам. И так было на протяжении всей жизни, не только его собственной, но и его детей.

Протоиерей Михаил Бойко. Таким запомнили батюшку его чада

Там на войне, все было серьезно, по-настоящему. И воевали, отстаивая каждую пядь родной земли, не ради наград, - «была бы Родина»… Михаил, получивший, несмотря на юный возраст, благословение отца-священника, пулям не кланялся. Но душа все равно стремилась к Богу. На войне это ощущалось особенно остро. Позже он вспоминал: «Помню, наша часть стояла в резерве, и мы зашли в один немецкий дом. Все там было вверх дном, а в углу стояло пианино. Совершенно целехонькое. А я ведь человек музыкальный, практически на всех инструментах играю. Сел я за него и сыграл. «Покаяние» Веделя. Было так странно: война, смерть - и эта божественная музыка в чужой стране». После войны, следуя призванию, молодой фронтовик Михаил Бойко поступил в полтавское музыкальное училище, где ему поначалу пророчили блестящую музыкальную карьеру. Однако с карьерой не сложилось. Училище он так и не смог закончить, ибо поступило распоряжение отчислить его за чуждые идеологические взгляды, недостойные советского студента, заключавшиеся в регулярном посещении им богослужений в православном храме. Спустя десять лет директору училища было невыносимо стыдно признаваться отцу Михаилу, что при всем желании он не мог тогда отменить приказ об отчислении, поскольку таково было распоряжение свыше, и он был не вправе рисковать благополучием собственной семьи и престижной номенклатурной работой. Однако таков был Промысл Божий, и Михаил, выйдя из училища после разговора с директором, перекрестился и сказал: «Да будет воля Твоя», и поехал поступать в Киевскую духовную семинарию, где и продолжил свою учебу. И слава Богу! В его лице Церковь обрела молитвенника и старца, а вверенные ему люди - пастыря доброго, за паству свою душу полагающего. Жил он скромно, преимущественно от трудов своих, служил диаконом Вознесенского храма на Демиевке, а между службами по мере возможностей занимался хозяйством у небольшого домика, построенного собственными руками в районе киевских Совок. Но безбожный мир постоянно вторгался в его жизнь: давление не ослабевало.

Киевские подвижники благочестия. Протоиерей Михаил Бойко с сомолитвенниками: протоиереем Феодором Шереметой и диаконом Иоанном Диденко

Не один десяток лет проходил он в дьяконах за то, что заступился за своего младшего сына Георгия, которого подвергли травле за ношение нательного креста. К чести Георгия необходимо отметить, что крест свой он так и не снял, а когда вырос, то пошел по стопам отца, став священнослужителем и отцом семерых детей. А в тот день отец Михаил не остался безучастным к слезам сына и направился в школу, чтобы поговорить с директором. Держа в руках конституцию СССР, раскрытую на параграфе о свободе совести, спросил: «Скажите, уважаемый, разве главный закон страны запрещает свободу вероисповеданий? Или мне нужно ехать в Москву, в Кремль, чтобы подтвердить это?». После этого насмешки над Георгием прекратились, однако диакона Михаила Бойко практически до 50 лет не рукополагали в сан священника, пока, наконец, правящий архиерей, в отсутствие «компетентных» чиновников, отдыхавших на морях, удалось рукоположить «неудобного» диакона во иерея. Так православие обрело еще одного подвижника и духоносного старца.

Глубоко почитаемый и горячо любимый православным народом не только в Киеве, но и по всей Руси, батюшка практически до самой кончины исповедовал своих духовных чад и паломников со всего мира в Киевском Свято-Покровском женском монастыре. Несмотря на то, что из-за болезни в последнее время сам уже ходить не мог, он приезжал на исповедь, чтобы преподать Благословение и Любовь Божию людям. Все, кто приходил к нему, ощущали почивающую на нём Благодать Божию и всегда получали духовную помощь. Каждому он преподавал необходимое и полезное духовное наставление и выводил на узкий путь спасения.

Всю свою земную жизнь мужественно сражался отец Михаил за Православную Русь: более полувека назад в Великой Отечественной войне, а затем в духовной брани, ведя непримиримую борьбу с врагом рода человеческого - диаволом за спасение человеческих душ. Как добрый Воин Небесного Царя, он до последнего дня своей временной земной жизни непрестанно стоял на страже Православной Веры, ограждая в последнее время своих духовных чад от вступления в электронный концлагерь, принятия идентификационных номеров, электронных карточек и микрочипов.

Батюшка, как истинный ревнитель Православия, постоянно приезжал на молитвенные стояния к Верховной Раде против идентификационных кодов, которые впоследствии (16 июля 1999 г.) привели к принятию Закона № 1003-XIV, дающего право жить без кодов. Он, как и протоиерей Мефодий Финкевич, последовательно боролся против электронного концлагеря. И именно за эту проповедь Евангельской Истины, за его пламенную Веру, за огненную ревность о Правде Божией и Правде Церковной очень многие враги Божии возненавидели Батюшку и делали всё возможное для того, чтобы он прекратил свою борьбу против бесовских кодов грядущего антихриста и замолчал… Но, несмотря на это, он не пошёл на поводу у сильных мира сего и до конца стоял за Истину, свидетельствуя перед всем народом: «Не бойся, малое стадо: яко благоизволи Отец Ваш дати вам Царство» (Лук. 12, 32). И все мы глубоко верим и надеемся на его молитвенное предстательство пред Господом нашим Иисусом Христом за нас грешных.

Татиана Лазаренко

Фотографии предоставил Сергий Фрич (сайт Fotopaterik. org.)

В этой книге вы найдете рассказы о православных старцах, ставших образцами христианской жизни. Каждый верующий сможет найти среди старцев своего учителя, защитника и молитвенника. Помощь в духовных и житейских делах, защиту от напастей, исцеление от болезней и недугов, молитвы о близких, замаливание грехов – в самых разных бедах и радостях рядом с вами будет опора и поддержка христианских старцев.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Православные старцы. Просите, и дано будет! (Виктория Карпухина, 2013) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

Подвижники благочестия

Среди верующих людей, в церковных общинах большим авторитетом пользуются служители, о которых говорят почтительно «старец» или «старица». Их имена у всех на слуху, получить их благословение считается большим благом. В случае болезни верующие устремляются к старцам как к богоугодным лекарям и весть об исцелении приносят в церковь как свидетельство о чуде.

В лихолетье к старцам обращались малой или большой церковной общиной, прося заступничества перед Господом для города или страны. И старцы, провидя народное горе, подвижнически несли свой молитвенный труд.

Кого называют православными старцами

Для какого же служения призывает Господь старцев? Апостолом Павлом были названы такие церковные служения: апостольское, пророческое и наставничество.

К живым подвижникам или к свежим могилам упокоившихся старцев приходят за помощью, утешением, исцелением, благословением на важный жизненный шаг. Старцы не только не оставляют без попечительства своих прижизненных духовных чад, но и, освобожденные от земных забот, увеличивают количество духовно окормляемых верующих людей.

Апостолы – это ученики Христа, они свидетельствуют о нем миру и созидают Христову церковь. Пророки, обладая даром прозорливости, открывают Божию волю. Их духовное зрение достигает особой возможности видеть прошлое и будущее не только одного человека, но и общности людей – города, государства… Прозорливость – это не только награда Божиему угоднику, это благодатный дар и спасение для всей паствы. Церковь получает такие дары в дни своего расцвета как свидетельство добродетельной богоугодной жизни. В худшие дни благодатные дары бывают сокрыты.

Старец-пророк – это наставник, заступник, целитель всей монастырской братии и мирян, устремляющихся к нему за духовным окормлением. Божья воля осуществляется через старцев – они указывают духовным чадам путь развития. Старец знает Господа и ангелов, но он также знает и зло, которое часто скрыто от христиан ангельской личиной. Простые верующие люди порой не могут отличить благодати от прелести духовной, а иногда и не хотят задумываться над возможностью прельщения.

Какую опасность таит в себе «прелесть духовная»? В наше время это слово претерпело смысловое изменение, поэтому термин требует истолкования.

Слово «прелесть» происходит от славянского «лесть», то есть «ложь», и означает самообман, прохождение по ложному пути. Под воздействием собственных страстей человек может пребывать в состоянии ложного самосознания и воздействия на душу (и плоть) лукавой силы. При этом воздействие такое прельщенный греховно истолковывает как «небесную благодать» и «дух святой».

Старцы различают духов и призваны предупреждать о проявлениях и воздействии лукавой силы на человека и на церковную общину – для этого Господь наделяет их даром рассуждения: «Вы – Свет мира. Не может укрыться город, стоящий на вершине горы» (Мф. 5:14).

Пророчество и прозорливость – это бесценные духовные дары. Преподобные старцы получают свободу действий, Всевышний всегда открыт к их мольбам. Поэтому они обладают даром целительства и влиянием на исход событий. Старцы могут быть церковными иерархами, но могут ими и не быть. Старчество – это заслуга за подвижнический путь. Такой путь дано пройти не всем, но свобода испробовать себя есть у каждого. Поэтому старцем может стать каждый, кто совершил духовный подвиг.

Члены Церкви не обязаны подчиняться старцам, если они не являются церковными иерархами. Члены Церкви могут не искать встречи со старцем, а найдя старца – могут не просить его о наставничестве. Истинный старец и сам увидит колебания верующего человека и не будет принуждать к ученичеству. Так осуществляется человеческая свобода. Но если верующий добровольно выбрал старца учителем, поступать против его наставлений – грех, потому что старец высказывает волю Божию по отношению к верующему.

Как происходит почитание старчества

В Древней христианской церкви не существовало актов официальной канонизации. Церковная община опознавала своих святых мучеников и, если была возможность, оберегала место их погребения, сохраняла святые мощи, молилась и свидетельствовала о них. Весь сонм древних страстотерпцев почитался сразу же по окончании их земной жизни.

Сегодня в Православной церкви канонизации предшествует долгий период почитания Божьего угодника, которого свидетели его благочестивой жизни считают святым. Почитание происходит без официального разрешения Церкви, оно зарождается в наших душах свободно, как любовь, и проявляется как акт любви.

В большинстве случаев канонизации святого предшествует его народное почитание как подвижника… На могилах таких подвижников и праведников, еще при жизни прославившихся богоугодным житием и особыми благодатными дарами, поются частые панихиды, в дни их смерти совершаются заупокойные Литургии, их имена вносятся в синодики для каждодневного поминовения на Литургии. Над гробами подвижников благочестия устраиваются памятники в виде арки или часовни, иногда с изображениями подвижников на надгробницах. Почитатели усопших составляют им службы и акафисты, хотя они и не имеют церковного употребления. В своих келейных молитвах почитатели, верующие в их святость, обращаются к ним как к угодникам, предстоящим перед Престолом Божиим…

Иногда при гробницах почитаемых подвижников пели одновременно и панихиды, и молебны. Писали и иконы не канонизированных подвижников. Перед этими иконами возжигали свечи, их лобызали; иногда такие иконы помещали в церквах…

Из Курса церковного права («Христианская жизнь», 2004)

Могилы подвижников благочестия становятся для верующих алтарем. Подобно тому, как гробницы первых христианских страстотерпцев становились местом церковной молитвы. Перед этими алтарями формируется атмосфера живой Церкви: единение пребывающих на земле и воскресших на небе для новой жизни.

Подвижники благочестия служат поводырями на пути к Спасителю, они молитвенники и заступники. Но они не есть само спасение, которое может дать только Всевышний.

Допустим ли культ старчества

Божии угодники видят и слышат наши молитвы, потому что мы члены одной Церкви. И забота о пастве на благочестивых подвижников, как и на святых угодников, возложена Всевышним: через молитвенную связь созидается Церковь, и общение между членами Церкви происходит в Духе Святом, то есть в молитве. В том, что православный христианин порой обращается к Господу через усердных молитвенников – живых священников своего прихода, святых угодников, благочестивых старцев, – есть большое смирение, осознание греховности перед Богом, жест раскаяния и вера в силу и мудрое устройство Христовой церкви. Но мы не почитаем Божиих угодников как самого Спасителя, а только просим их донести до Спасителя наши молитвы.

Старцы, такие как архимандрит Иоанн (Крестьянкин), – это избранники, которые помогают народу идти к Господу. Если конечный пункт дороги приводит не к Богу, а к старцу – это духовно опасно. Если же после прихода к старцу продолжается дорога к Спасителю, то это правильный путь. Такие старцы, как архимандрит Иоанн (Крестьянкин), как архимандрит Кирилл (Павлов), как протоиерей Николай (Гурьянов) с острова Залит, никогда не принимали личного почитания, они считали себя недостойными этого. Культ старчества (а его можно наблюдать среди некоторой части верующих) – опасное заблуждение.

Архимандрит Закхей (Вуд)

Молитвенное общение

Молитвы, обращенные к старцам, не канонизированным Русской православной церковью, не имеют церковного употребления.

Но если земное подвижничество благочестивого старца не оставило нас равнодушными, а, наоборот, воспламенило сердце восхищением и любовью, мы почитаем старца как святого. И если наше почитание подкреплено опытом других членов Церкви, то молитва сама рождается в душе. Сомнение в духовной близости благочестивого подвижника, в том, что он ответит на молитвенное обращение, надо преодолеть, потому что через сомнение лукавая сила стремится разрушить Церковь.

В уединенной молитве можно обращаться к православным старцам как к угодникам, предстоящим перед Престолом Божиим, и через них уповать на Спасителя. А за образец молитвенного обращения следует брать канонические молитвы.

Молитва любимому святому

Угодниче Божий (имя), поминай нас в благоприятных твоих молитвах перед Христом Богом, да сохранит Он нас от искушений, болезней и скорбей, да дарует нам смирение, любовь, рассуждение и кротость, и да сподобит Он нас, недостойных, Царствия Своего. Аминь.

Что необходимо знать о православном старце

Благочестивое житие

Молитвенное обращение к Божиим угодникам не станет глубоким и прочувствованным, если мы не знаем их благочестивого земного пути. Простая порядочность, стремление быть истинно, по-христиански благодарным прежде, чем просящим, обязывает нас проявить должное уважение к богоугодному житию. Но дело не только в правилах приличия, а в том, что за помощью лучше всего обратиться к тому, кого мы сумели полюбить.

Как же можно полюбить, ничего не зная о благочестивом подвижнике? Прежде чем обратиться к Божиему угоднику, надо установить межличностные отношения. Вчитываясь в страницы богоугодного жития, удивляясь и восхищаясь поступками, мудростью, способностью преодолевать присущие любому человеку слабости, мы созидаем в своем сердце любовь. А Божиим подвижникам наша жизнь и наши помыслы открыты по святому дару. И вот когда межличностные отношения установлены, осуществляет Божий замысел: помощь приходит по молитве любимой личности, а любимая личность дает высокий пример жизненного пути.

Читая благочестивое житие нынешних старцев и старые «Патерики» («Отечники», то есть жизнеописания святых отцов), мы незаметно для себя выбираем «своих» старцев, свой пример жизни. И обратиться к этим отцам за помощью не просто хочется, а сердце велит – то есть к ним ведет Дух Святой, объединяющий Церковь.

Дни памяти

Днем памяти усопшего старца чаще всего считают день окончания его земного пути. Христианский опыт учит нас, что смерть – это не противопоставление жизни, смерть является частью жизни. У христианина есть три дня рождения – физическое, затем следует крещение (или духовное рождение) и день смерти, то есть начало неведомой для нас стороны жизни. Третий день настолько важен, что днем почитания Божьего угодника считается день его смерти.

Как распознать лжестарца

Истинный старец скрывает свою прозорливость. Он может обнаружить ее лишь в драматический период жизни духовного чада, когда требуется дать прямой совет, благословение на то или иное действие – операцию, тяжелую дорогу. Тем более если цена его совета – человеческая жизнь.

Старец может также во время исповеди подсказать, в чем еще следует покаяться, высветить забытые эпизоды жизни. И тогда тоже возникнет ощущение, что он знает о прихожанах мельчайшие детали, то есть прозорлив.

Но свой благодатный дар истинный старец никогда не употребит во вред. И духовные чада, и посетители истинного старца уходят от него с чувством просветления, душевной радости, раскаяния, очищения, умиротворения. Поскольку отношение благочестивого наставника к своему ученику находится под водительством Духа Святого.

Лжестарец (или младостарец) стремится завладеть душой неопытных прихожан, подменить собой наивысшие авторитеты, выглядеть в глазах окружающих святым и богоподобным. Вокруг себя он создает атмосферу рабского послушания, угнетенности, душевного смятения. Если «паства» выходит из-под контроля, лжестарец переходит к угрозам и запугиванию – проклятием, «сильными молитвами» и другими бесовскими уловками. Не существует «сильных молитв» против человека. У каждого верующего есть право и обязанность молитвенного общения со Спасителем, и сильнее собственной покаянной молитвы верующего ничего и нет.

Мнимая «прозорливость» лжестарца на самом деле только дар внушения, убеждения. Дар внушения – это весьма скромный талант, им обладают многие. Но внушение вкупе с необоримой гордыней заставляют лжестарца расставлять ловушки на пути верующих.

Лжестарец готов «руководить» всеми сторонами жизни прихожан: семейным бюджетом, продажей или покупкой имущества, интимной жизнью вплоть до расторжения брака, разрыва связи между детьми и родителями… Его задача – парализовать собственную волю человека, разрушить семью, увести его из общества, обезличить и поработить. Поклонение лжестарцу обязательно приведет к трагедии в человеческой судьбе: одиночеству, обнищанию, сиротству, самоубийству…

А истинное старчество ведет к спасению души.

К сожалению, на путь лжестарчества иногда становились и духовники, священники. Поэтому говорят, что «лучше уж принять истинного старца за обыкновенного духовника, чем обыкновенного духовника – за старца».

«ЕМУ БЫЛА ОТКРЫТА СОВЕСТЬ ДРУГИХ ЛЮДЕЙ»

В январе 2007 года в газете «Православный Воронеж» был напечатан небольшой очерк о жизни сх и архимандрита Серафима (Мирчука), посвященный второй годовщине со дня смерти известного в Воронежской и Липецкой епархиях старца.

С ВЕРОЙ ЖИВОЙ И ИСКРЕННЕЙ

Архимандрит Серафим (в миру Василий Иларионович Мирчук) родился 15 мая 1936 года в городе Проскурове Каменец-Подольской области Украины. Рано осиротев, жил у родственников. После окончания школы юноша удалился в Почаевскую Лавру. Здесь, в Свято-Духовом скиту, он несколько лет проходил искус послушания - пел на клиросе, пономарил, прислуживал в трапезной. Был послушлив и безропотен. А потом Василию доверили уход за болящим настоятелем скита отцом Онуфрием. Старец этот был примером братии в неутомимом служении.
По кончине настоятеля Василий принял монашеский постриг с именем Валерий, а позднее, 11 августа 1958 года, был посвящен в сан иеродиакона.
Конец 1950 - начало 1960-х годов - время тяжких гонений, обрушившихся на почаевских иноков. И хотя Лавру удалось отстоять, в 1961 году скит все же был закрыт. Отец Валерий волею Господа оказался в Воронежско-Липецкой епархии, где обрел друзей в духе и истине.
8 февраля 1965 года архиепископ Воронежский и Липецкий Палладий (Каминский) рукоположил иеродиакона Валерия во иеромонаха и назначил его настоятелем Михаило-Архангельского храма села Ячейка Эртильского района Воронежской области, вскоре закрытого. Спустя некоторое время по ходатайству настоятеля Вознесенского собора города Ельца архимандрита Исаакия (Виноградова) иеромонах Валерий был переведен в клир этого собора. Выбор известного своей высокой духовной жизнью отца Исаакия в этом случае весьма показателен. В Ельце отец Валерий был в большом почтении у прихожан. Порой ему приходилось даже юродствовать, дабы избежать славы земной. Вскоре батюшке представилась возможность обрести тихий уголок, чтобы, как говаривал святитель Тихон Задонский, «меньше в ушах звенело и менее глаз видел».
12 мая 1978 года игумен Валерий был назначен настоятелем Благовещенского храма села Ожога Воловского района Липецкой области. Со временем при Благовещенском храме образовалась община матушек-церковниц, тайно живущих по монастырскому уставу. Заведенный от тех лет порядок сохраняется и доныне.
31 мая 1980 года отец Валерий был награжден крестом с украшениями; в 1982-м - возведен в сан архимандрита; в 1995 году удостоен права совершать Божественную литургию с открытыми Царскими вратами. За заслуги перед Церковью он был награжден орденом святого равноапостольного князя Владимира, III степени. Идя однажды избранным путем смирения, он тайно принимает великий ангельский образ - пострижение в схиму.

Схиархимандрит Серафим нашел упокоение на сельском кладбище села Ожога, прямо при входе на монастырский его участок. Место погребения старец выбрал сам. «Похороните у входа в нашу ограду на кладбище, чтобы я вас всех встречал», - улыбаясь, ответил он как-то на настойчивые просьбы матушек похоронить его при храме. 11 января 2005 года схиархимандрит Серафим завершил свои труды земные.
Погребение его проходило 13 января в храме Благовещения Пресвятой Богородицы села Ожога. Отпевали старца епископ Липецкий и Елецкий Никон, схиепископ Алипий (Погребняк) из Святогорской Свято-Успенской Лавры, схимитрополит Ювеналий (Тарасов), находящийся ныне в Курске на покое, в соспужении сонма духовенства.
Много проникновенных и добросердечных слов об усопшем сказано было в тот день. Схиепископ Алипий особенно отметил: «Отец Серафим выполнял свою миссию на земле скромно, пребывая в молитве и терпении многочисленных болезней, но никто не ушел от него ненакормленным и неумиротворенным».
Епископ Липецкий и Елецкий Никон знал старца почти 30 лет, нередко общался с ним в простой домашней обстановке. Владыка сказал, что многие духовные чада схиархимандрита Серафима стали монахами. Своим примером жертвенного служения Богу и людям, подвигом мученичества он снискал благодать Божию и уподобился святым старцам и самому преподобному Серафиму Саровскому, имя которого батюшка носил в схиме.

Л. МОРЕВ
«Задонский паломник»/
«Православный Воронеж» № 1 (99) за 2007 г.

Батюшка Серафим долгие годы был духовным отцом архиепископа Новосибирского и Бердского Тихона, поэтому Владыка не мог не отметить своим вниманием появление этого газетного материала. Но предложенную публикацию он дополнил своими личными впечатлениями, и от того образ липецкого старца и для нас, сибиряков, стал родным и близким. ВЛАДЫКА ТИХОН вспоминает:

– В шестидесятых годах в Воронежскую епархию приехали три почаевских монаха – отцы Власий, Валерий и Евгений. Во времена хрущевских гонений, как известно, Почаевский монастырь пытались закрыть; братия держали осаду. Впоследствии Лавру удалось отстоять, но Свято-Духов скит власти все же разогнали. Многих молодых монахов отправили в армию, а некоторых отвозили на приличное расстояние от монастыря и высаживали из машины, мол, иди, куда хочешь.
Владыки опасались принимать монахов из Почаева, но наш Воронежский митрополит Сергий (Петров) рискнул, взял их к себе и дал им приходы. Моя старшая сестра, которая хорошо знала всех старцев в то время в нашей стране, сказала, что, хотя им всего по тридцать лет, но все они – старцы.
Отец Власий, один из почаевских иноков, подвизался в Задонске, рядом с обителью, где в свое время жил святитель Тихон Задонский. Недалеко от этого города находится родина моей мамы, и мы каждый год ездили в Задонск на День памяти святителя Тихона Задонского, продолжая традицию жителей их села. В Успенском храме Задонска я впервые и увидел отца Власия. Мне было 14 лет. Позднее, в 1978 году, когда я решал, какой мне избрать путь – монашества или семейный, мы с ним познакомились поближе, и он благословил меня принять монашество. В то время отец Власий служил в селе Бурдино и предложил мне бывать у него чаще.
В 1979 году, в одну из своих поездок в Бурдино, я встретил там еще одного бывшего почаевского монаха – игумена Валерия (Мирчука), который был настоятелем Благовещенского храма в селе Ожога, что в 30 км от села Бурдино. При храме он устроил тайный монастырь, которому, как и монастырю в Бурдино, покровительствовал митрополит Тетрицкаройский Зиновий (в схиме Серафим, проживал в Тбилиси). С той поры мы с игуменом Валерием знали друг друга, но виделись довольно редко. В 1980 году с митрополитом Зиновием побывали в Ожоге.
В середине девяностых годов неожиданно отец Валерий, который к тому времени был архимандритом, разыскал меня через своего духовного сына, вызвал в Ожогу и помог решить очень важную для меня проблему. После этого я стал ездить к нему как к духовнику: до 2000 года из Москвы, а затем – из Новосибирска.
Батюшка был кладезем церковной премудрости. На светские темы он беседовал редко, поскольку вся его жизнь с раннего детства прошла в монастыре. Часто он говорил: «Все, что я умею, я делаю так, как было у нас в Почаеве». Поражало его знание церковной истории, житий святых и особенно российских подвижников благочестия. Мы с ним ездили в паломнические поездки по Липецкой епархии, где в свое время подвизались некоторые из них. Сам батюшка никогда не признавал себя старцем, наоборот, часто, давая совет, говорил: «Вы можете не запоминать то, что я вам говорю и не исполнять».
Тайно отец Валерий принял схиму с именем Серафим. Я как-то поинтересовался у него, почему столько старцев было именно в Почаевской Лавре: была ли там какая-то особенная старческая школа, как в Оптиной Пустыни, или старшие монахи обучали младших. Отец Серафим отвечал: «Нет, кто стремился, тот все получал, а кто не стремился – тот ничего и не получал».
На серьезные богословские темы он старался не разговаривать. Когда я задал ему как-то раз один серьезный богословский вопрос, он ответил: «Я не знаю».
Около него жили человек шестьдесят мужчин и женщин. Считалось это общиной, но впечатление было как от богадельни, потому что он любил собирать убогих: горбатеньких, хромых, слепых, стариков, от которых отказались родственники, или одиноких. Батюшка молился за своих послушников и послушниц, руководил их духовной жизнью, проводил регулярно постриги. Это был сельский монастырь. Молодые девушки пели на клиросе, трудились на огороде, а старушки выполняли посильную работу. Но у них было принято вычитывать все правило по монастырскому чину. За трапезой читались жития святых.
Отец Серафим много заботился о храме, часто проводил ремонт внутри и снаружи, много хлопотал об устройстве артезианской скважины. Деревянный домик, который он построил для сестер, два раза горел, поэтому он решил построить большой кирпичный двухэтажный корпус. 23 сентября 2005 года, уже после его кончины, здесь учредили новый епархиальный монастырь.
До самой своей кончины он был большим любителем книг. Но не все из них принимал. Однажды ему предложили прочитать жизнеописание одного известного современного подвижника, но батюшка спрятал руки за спину и даже не стал брать книгу в руки: «Вы дайте ее отцам, – сказал он, – если они разрешат мне, то я прочитаю».
В другой раз, когда к нему приехали духовные чада одного старца, решившие издать воспоминания о своем наставнике, отец Серафим грозно посмотрел на них и сказал: «Уезжайте отсюда сейчас же. Это был не старец, а просто болящий человек. Я знаю о нем много, но, если даже и расскажу вам, вы все равно этого не напечатаете».
Батюшка переживал о том, что люди часто не исполняют чего-то, необходимого для духовной жизни. «Матушки, – укорял он своих послушниц, – если вы так будете относиться к духовной жизни, то вы никогда не спасетесь».
Сам он был большой молитвенник. Одна женщина на себе испытала силу его молитвы. Как-то раз она обратилась к нему за помощью: в ее семье постоянно, много лет были скандалы. После молитвы отца Серафима – причем она приезжала всего один раз! – я специально интересовался – семья стала дружной, скандалы прекратились.
Он очень одобрял старца Троице-Сергиевой Лавры архимандрита Кирилла (Павлова). «У отца Кирилла все правильно!» – говорил он. Больше батюшка ни о ком так не отзывался. А вот когда его спрашивали о других старцах, широко известных, уважаемых, он только опускал голову и качал ею, вероятно, не желая никого осуждать. Несмотря на то, что он жил в селе Ожога, он, видно, знал, кто ведет правильную духовную жизнь.
Принимал он всех, кто к нему обращался. Когда чувствовал духовную близость с пришедшим человеком, то говорил: «Да я как будто всю жизнь вас знаю!» Мог прийти, разделить трапезу, долго беседовать. Если же приезжие были из тех, кто не стремится к духовной жизни, батюшка просил: «Покормите их и сразу же отпустите». Беседы с такими людьми он не проводил, только благословлял – и все.
Ночью он почти не спал, – болел, но любил, чтобы ему читали жития святых, исторические книги. Утром только немного подремлет, и начинает вести прием скорбящих, всех, кто приходил к нему со своими проблемами.
Пока мог, отец Серафим ходил в храм, потом ему сделали радиоприемник, чтобы он по радио слушал службу, в келье.
Во всех близлежащих селах он восстановил храмы, отдавая для этой цели все пожертвования, которые к нему поступали. Регулярно помогал он и своим духовным чадам, живущим в миру: отправлял им на машине хлеб, который выпекался в монастырской пекарне, фрукты, овощи со своего приходского огорода. Духовным чадам он был не только отцом, но и духовной матерью – это материнское чувство и есть самое главное для духовника.
Тех, кто «поскользнулся» в жизни, он никогда не ругал, а говорил так: «Падение может быть, но не должна быть падением вся жизнь. Упал, приобрел опыт, что это плохо – встань и больше не повторяй. Если враг раз посмеялся, это еще не страшно: пока человек жив, все можно исправить. А когда падение идет за падением – это уже нельзя назвать духовной жизнью».
Отец Серафим никого не обличал. Он просто начинал человеку что-то рассказывать вроде бы как о себе, но когда гость возвращался домой, то осознавал, что это все говорилось о нем… Таким образом батюшка подсказывал, что и как надо делать, какой грех живет в душе, как надо бороться с ним.
Мы не имеем такой благодати и духовного опыта, не можем правильно анализировать свои дела, поступки, мысли, ему же совесть других людей была открыта.

Фото из личного архива архиепископа Тихона