«Я - крестьянин из молодых…» Вот еще мнение читателя журнала:«Прихожу в неописуемый восторг, прочитавши статью о подворном владении землей. С умилением сердца благодарю Господа, что в наше время умные люди сознают и даже ратуют против железного кольца, которое

Русский крестьянин - это деловой человек Веками для русского крестьянина было совершенно ясно: на одних летних хлебах весь год не проживешь - «зимой надо промышлять»!..Поэтому русский крестьянин - в принципе был прежде всего деловым человеком.Его дело было небольшое,

«Жил один крестьянин, и было у него пятеро сыновей…» Как водится в русских сказках, младший, конечно, – Иван. Он не только самый трудолюбивый, но также бесстрашный, бескорыстный и добрый. И, как опять же в русских сказках бывает, пройдя все испытания и невзгоды, победив

До сегодняшнего дня сохранилось огромное количество источников, которые рассказывают, как именно жил простой русский народ в дореволюционной России. В них сообщается о статистике рождаемости и смертности народа. Также приведены и личные наблюдения. Крестьяне никогда не выражали особого восторга касательно того, как они живут.

Предположения

Крестьяне никогда не выражали особого восторга касательно того, как они живут // Фото: forum.dpni.org

Реальная ситуация

Русская деревня в Х столетии мало чем отличалась от той, которая была в V столетии. Славянская изба представляла собой рубленную постройку. Материалами для нее служили деревянные бревна, дерн и берест. В некоторых районах России крыши крили не только соломой, но и щепой. Как это не удивительно, но подобная крыша служила верой и правдой своим владельцам почти такой же долгий период, как и дом в целом. Учитывая уровень той жизни, то только на эти материалы у крестьян средств и хватало. Перед входом в дом находилась небольшая крытая площадка, которую население называло сени.

Русская деревня в Х столетии мало чем отличалась от той, которая была в V столетии // Фото: ru.m.wikipedia.org

Топили в доме крестьяне начиная с самого утра. Когда печь начинала топится, то в доме было невозможно находиться. Там оставалась исключительно хозяйка, которая готовила пищу. Остальные члены семейства расходились заниматься иными повседневными делами. После того как огнь в печи гас, камни оставались горячими до утра следующего дня.

Интерьер

Члены семейства спали на лавках // Фото: worldgadgetz.net

У каждого крестьянина был овен – постройка для сушки сена. Там на нагретых камнях укладывались снопы, которые периодически переворачивались. Шкура, одежда и ненужная утварь хранилась в специальных клетях. Они использовались и в тех случаях, когда супругам нужно было побыть наедине.

Крестьяне в Российской империи в конце XIX века составляли 85% населения. Этот был «архипелаг Африка», даже если судить по питанию и гигиене, а не только по неграмотности (80% крестьян не умели читать и писать; ещё 10% умели читать, но не понимали смысла прочитанного). О крестьянском рационе и гигиене пишет доктор исторических наук Владимир Безгин в статье «Традиции крестьянского быта конца XIX - начала XX веков (пища, жилище, одежда)» («Вестник Тамбовского государственного технического университета», №4, 2005).

Скудный рацион

Состав крестьянской пищи определялся натуральным характером его хозяйства, покупные яства были редкостью. Она отличалась простотой, ещё её называли грубой, так как требовала минимум времени на приготовление. Огромный объём работы по хозяйству не оставлял стряпухе времени на готовку разносолов и обыденная пища отличалась однообразием. Только в праздничные дни, когда у хозяйки было достаточно времени, на столе появлялись иные блюда. Сельская женщина была консервативна в компонентах и приемах приготовления пищи.

Отсутствие кулинарных экспериментов тоже являлось одной из черт бытовой традиции. Селяне были не притязательны в еде, поэтому все рецепты для её разнообразия воспринимали как баловство.

Известная поговорка «Щи да каша – пища наша» верно отражала обыденное содержание еды жителей деревни. В Орловской губернии повседневную пищу как богатых так и бедных крестьян составляло «варево» (щи) или суп. По скоромным дням эти кушанья приправлялись свиным салом или «затолокой» (внутренним свиным жиром), по постным дням – конопляным маслом. В Петровский пост орловские крестьяне ели «муру» или тюрю из хлеба, воды и масла. Праздничная пища отличалась тем, что её лучше приправляли, то же самое «варево» готовили с мясом, кашу на молоке, а в самые торжественные дни жарили картофель с мясом. В большие храмовые праздники крестьяне варили студень, холодец из ног и потрохов.

Мясо не являлось постоянным компонентом крестьянского рациона. По наблюдениям Н.Бржевского, пища крестьян, в количественном и качественном отношении, не удовлетворяла основные потребности организма. «Молоко, коровье масло, творог, мясо, – писал он, –все продукты, богатые белковыми веществами, появляются на крестьянском столе в исключительных случаях – на свадьбах, в престольные праздники. Хроническое недоедание – обычное явление в крестьянской семье».

Другой редкостью на крестьянском столе был пшеничный хлеб. В «Статистическом очерке хозяйственного положения крестьян Орловской и Тульской губерний» (1902) М.Кашкаров отмечал, что «пшеничная мука никогда не встречается в обиходе крестьянина, разве лишь в привозимых из города гостинцах, в виде булок. На все вопросы о культуре пшеницы не раз слышал в ответ поговорку: «Белый хлеб – для белого тела». В начале ХХ века в сёлах Тамбовской губернии состав потребляемых хлебов распределялся следующим образом: мука ржаная – 81,2, мука пшеничная – 2,3, крупы – 16,3%.

Из круп, употребляемых в пищу в Тамбовской губернии, наиболее распространено было просо. Из неё варили кашу кулеш, когда в кашу добавляли свиное сало. Постные щи заправляли растительным маслом, а скоромные щи забеливали молоком или сметаной. Основными овощами, употребляемыми в пищу, здесь являлись капуста и картофель. Морковь, свеклу и другие корнеплоды до революции в селе выращивали мало. Огурцы появились на огородах тамбовских крестьян лишь в советское время. Еще позже, в в 1930-е годы, на огородах стали выращивать помидоры. Традиционно в деревнях культивировали и употребляли в пищу бобовые: горох, фасоль, чечевицу.

Повседневным напитком у крестьян была вода, в летнюю пору готовили квас. В конце XIX века в сёлах черноземного края чаепитие распространено не было, если чай и употребляли, то во время болезни, заваривая его в глиняном горшке в печи.

Обыкновенно порядок еды у крестьян был таков: утром, когда все вставали, то подкрепляются кто чем: хлебом с водой, печёным картофелем, вчерашними остатками. В 9-10 утра садились за стол и завтракали варевом и картошкой. Часов в 12, но не позже 2 дня, все обедали, в полдник ели хлеб с солью. Ужинали в деревне часов в девять вечера, а зимой и раньше. Полевые работы требовали значительных физических усилий и крестьяне, в меру возможностей, старались употреблять более калорийную пищу.

В условиях отсутствия в крестьянских семьях какого-либо значительного запаса продовольствия, каждый неурожай влёк за собой тяжкие последствия. В голодное время потребление продуктов сельской семьёй сокращалось до минимума. С целью физического выживания в селе резали скот, пускали в пищу семенной материал, распродавали инвентарь. В голодное время крестьяне употребляли в пищу хлеб из гречихи, ячменя или ржаной муки с мякиной. К.Арсеньев после поездки в голодные сёла Моршанского уезда Тамбовской губернии (1892 год) так описывал свои впечатления в «Вестнике Европы»: «Во время голода семьи крестьян Сеничкина и Моргунова кормились щами из негодных листьев серой капусты, сильно приправленных солью. Это вызывало ужасную жажду, дети выпивали массу воды, пухли и умирали».

Периодический голод выработал в русской деревне традицию выживания. Вот зарисовки этой голодной повседневности. «В селе Московское Воронежского уезда в голодные годы (1919-1921 годы) существующие пищевые запреты (не есть голубей, лошадей, зайцев) мало имели значение. Местное население употребляло в пищу мало-мальское подходящее растение, подорожник, не гнушались варить суп из лошадины, ели «сорочину и варанятину». Горячие кушанья делали из картофеля, засыпали тёртой свёклой, поджаренной рожью, добавляли лебеду. В голодные годы не ели хлеба без примесей, в качестве которых употребляли траву, лебеду, мякину, картофельную и свекольную ботву и другие суррогаты.

Но и в благополучные годы недоедание и несбалансированное питание были обыденным явлением. В начале ХХ века по Европейской России среди крестьянского населения на одного едока в день приходилось 4500 Ккал., причём 84,7% из них были растительного происхождения, в том числе 62,9% хлебных и только 15,3% калорий получали с пищей животного происхождения. Для примера, потребление сахара сельскими жителями составляло менее фунта в месяц, а растительного масла – полфунта.

По данным корреспондента Этнографического бюро потребление мяса в конце XIX века бедной семьей составляло 20 фунтов, зажиточной – 1,5 пуда в год. В период 1921-1927 годов растительные продукты в рационе тамбовских крестьян составляли 90 – 95%. Потребление мяса было незначительным: от 10 до 20 фунтов в год.

Бани нет

Русские крестьяне были непритязательными в домашнем обиходе. Постороннего человека поражал аскетизм внутреннего убранства. Большую часть комнаты избы занимала печь, служащая как для обогрева, так и для приготовления пищи. Во многих семьях она заменяла баню. Большинство крестьянских изб топились «по-чёрному». В 1892 году в селе Кобельке Богоявленской волости Тамбовской губернии из 533 дворов 442 отапливались «по-чёрному» и 91 «по-белому». В каждой избе был стол и лавки вдоль стен. Иная мебель практически отсутствовала. Спали обычно зимой на печах, летом на полатьях. Чтобы было не так жестко, стелили солому, которую накрывали дерюгой.

Солома служила универсальным покрытием для пола в крестьянской избе. На неё члены семьи оправляли свои естественные надобности, и её, по мере загрязнения, периодически меняли. О гигиене русские крестьяне имели смутное представление. По сведениям А.Шингарева, в начале ХХ века бань в селе Моховатке имелось всего две на 36 семейств, а в соседнем Ново-Животинном - одна на 10 семейств. Большинство крестьян мылись раз-два в месяц в избе, в лотках или просто на соломе.

Традиция мытья в печи сохранялась в деревне вплоть до Великой Отечественной войны. Орловская крестьянка, жительница села Ильинское М.Семкина (1919 г.р.), вспоминала: «Раньше купались дома, из ведёрки, никакой бани не было. А старики в печку залезали. Мать выметет печь, соломку туда настелет, старики залезают, косточки греют».

Постоянные работы по хозяйству и в поле практически не оставляли крестьянкам времени для поддержания чистоты в домах. В лучшем случае раз в день из избы выметали сор. Полы в домах мыли не чаще 2-3 раз в год, обычно к престольному празднику, Пасхе и Рождеству. Пасха в деревне традиционно являлась праздником, к которому сельские жители приводили свое жилище в порядок.
Отсюда

По данным историка А. И. Копанева, а также экономиста и демографа Б. Ц. Урланиса, население России в середине XVI в. составляло примерно 9–10 млн человек, к концу столетия – 11–12 млн. Около 90% из них были крестьяне.

Среди типов поселений, в которых жили крестьяне, можно выделить следующие:

а) село – 20–30 дворов, центр церковного прихода. Как правило, село было центром вотчины;

б) слобода – поселение крестьян, призванных на льготных условиях из других земель;

в) деревня – 3–5 дворов. Название происходит от слова “дерть” – целина. Деревни обычно возникали в результате перехода крестьян на новые земли;

г) починок – 1–3 двора. Термин возник от слова “почну” – начать. Это маленькое поселение на свежевозделанной земле;

д) пустоши, селища, печища – запустевшие, брошенные поселения. Они различались по степени опустошенности. Земля пустошей еще вносилась в земельные переписи как пригодная для сельскохозяйственного использования, а печище считалось совсем погибшим – от него оставались только сгоревшие остовы печей.

В центре России плотность расположения населенных пунктов была такова, что, по образному выражению современников, из одной деревни в другую можно докричаться. Расстояние между ними составляло 1–2 км. Таким образом, центр страны представлял собой пространство, покрытое лесами, обрабатываемыми полями и несколькими тысячами маленьких поселений-деревень в три – пять дворов каждая с населением от пяти до нескольких десятков человек. Чем дальше от городских центров, тем больше преобладали леса и угодья, а количество поселений и обрабатываемых земель уменьшалось.

В течение первой половины XVI в., как показано А. Л. Шапиро, растет число сел, деревень и починков. Во второй половине столетия количественный рост замедляется, зато начинают увеличиваться размеры существующих сельских поселений, возрастает их дворность, т.е. количество дворов в каждом поселении. Укрупнение поселений способствовало складыванию больших пахотных массивов, изживанию дробности землепользования.

В XVI в. сельское население социально неоднородно. Наиболее благополучным было лично свободное черносошное (государственное) крестьянство, несшее государево тягло, но при этом избавленное от дополнительных владельческих повинностей.

Владельческие крестьяне (светских и церковных землевладельцев) имели значительное социальное расслоение. На вершине социальной пирамиды были крестьяне-старожильцы – прочно стоявшие на ногах сельчане, много лет живущие и работающие у одного и того же землевладельца.

Пришлые крестьяне – новоприходцы – на новом месте из-за своего безземелья арендовали землю. При этом они получали от землевладельца временные налоговые льготы при условии выполнения для господина некоторых работ. Обычно новоприходцев отправляли поднимать целину, возрождать заброшенные деревни. Через несколько лет, когда заканчивался льготный период, новоприходцы вливались в основную массу крестьянства и становились старожильцами. Либо, если не выполняли оговоренных условий, должны были платить хозяину неустойку – так называемый заряд.

Крестьян, не имевших земли и арендовавших ее у землевладельца за половину урожая, называли половниками. Однако в силу чрезмерных масштабов эксплуатации половничество не имело в XVI в. значительного распространения. Преимущественно в монастырских хозяйствах выделяется особая группа наемных работников – так называемых детенышей, формируемая из свободных “гулящих” людей, “казаков”. Они происходили из безземельной и не владевшей имуществом маргинальной бедноты.

Своеобразной формой ухода от чрезмерной эксплуатации был переход крестьянина в бобыльство или в холопство. Бобылями называли бедных крестьян, которые выходили из тягла (из-за неспособности его выплачивать) и начинали “жить за господином” на его земле, выполняя работы на землевладельца. Бобыли могли быть пашенными (выполняли барщину) и непашенными (работали в хозяйстве помещика). Они были лично свободными, их зависимость наступала по договору (“ряду”) и имела экономическое происхождение.

Совершенно разорившийся крестьянин, запутавшийся в долгах, мог продать или заложить себя в холопство – полную личную, рабскую зависимость от господина. Самопродажа в холопы увеличивалась в голодные и неурожайные годы: человек терял свободу, но сохранял жизнь, потому что хозяин был обязан его содержать. Кроме того, налогов и долгов холоп мог больше не платить. В голодные годы неурожая, самопродажа в холопы приобретала угрожающие масштабы.

Основной сферой деятельности крестьянства было сельское хозяйство, прежде всего – земледелие. Русские крестьяне сеяли в XVI в. около 30 разных видов растений (рожь, пшеницу, ячмень, овес, гречиху, просо и т.д.). Наиболее распространенной являлась комбинация из ржи (озимые) и овса (яровые). В XVI в. среди посевов увеличивается доля технических культур, прежде всего льна, конопли, хмеля.

Развивается огородничество, некоторые районы начинают специализироваться именно на поставках огородных овощей (например, в округе Ростова Великого массово выращивался лук). Наибольшее распространение имели репа, капуста, морковь, свекла, огурцы, лук, чеснок. Постепенно распространялись фруктовые сады, в которых сажали яблони, сливы, вишни, в южных районах – дыни и арбузы.

Урожайность колебалась в зависимости от района, плодородия почвы, сельскохозяйственной культуры от сам-три до сам-четыре. Эти показатели сходны со среднеевропейскими цифрами для XVI в. Примерно такой же была урожайность зерновых в Германии, Польше, других странах. Там, где начиналось развитие капиталистического производства (Нидерланды, Англия), урожайность была выше – сам-десять и более.

Из систем земледелия продолжали существовать подсека (особенно в колонизируемых лесных районах), перелог (поле засевается несколько лет подряд, затем отдыхает, потом снова распахивается и т.д.) и пашня наездом (крестьяне находят новую территорию, распахивают, потом приезжают для сбора урожая и затем забрасывают эту землю). Наиболее распространенным было трехполье, которое усовершенствовали так называемым ротационным циклом (участок делился на шесть полей, в которых и происходила последовательная смена культур).

Размеры обрабатываемой земли на крестьянский двор сильно варьировались в зависимости от местности, социально-экономической ситуации. Они могли колебаться от 2 до 20 десятин. Очевидна тенденция их уменьшения к 1570–1580-м гг. По-видимому, это было связано с демографическими последствиями опричнины и Ливонской войны. Уменьшилось количество работников, а соответственно сократились и площади земель, которые они были способны обрабатывать.

Уменьшение дохода от крестьянского хозяйства вызывало рост поборов, особенно во владельческих хозяйствах, которые усилением эксплуатации пытались компенсировать убытки в условиях кризиса 1570–1580-х гг. В результате крестьянин еще больше сокращал свою запашку, чтобы платить меньше налогов (в начале XVII в. встречаются кадастры, в которых за крестьянскими дворами записано до 0,5 десятины земли).

Какой выход искали крестьяне в случае малоземелья? В XVI в. имела место практика аренды земли “под оброк”, т.е. с обязанностью платежа специального оброка. Причем таким образом арендовались как сельскохозяйственные земли, так и угодья под выпасы, промыслы, рыболовство и т.д. Тем самым крестьянское хозяйство могло состоять как из “тяглых” земель, т.е. обложенных повинностями и переписанных государевыми писцами, так и из дополнительных “оброчных”, арендованных.

Особое распространение практика аренды за “пятый или шестой сноп” получила в последней трети столетия. Для государства она была невыгодна, поскольку получалось, что “переобложенные” повинностями наделы сокращались до минимума (соответственно падал и размер взимаемых налогов). А реальная экономическая жизнь расцветала на арендованных землях, но доход шел в карман арендатора и арендодателя. Другое дело, что в конце XVI в. у властей зачастую не было выхода: запустело большое количество вотчинных и поместных земель, и лучше было их сдавать хотя бы “под оброк”, чем допускать, чтобы они стояли пустыми. При этом в конце XVI в. были существенно подняты расценки за аренду (ранее она составляла от 12 до 30 коп. за обжу пахотной земли, а в 1597 г. была установлена цена от 40 до 60 коп.).

Почву обрабатывали сохами (одно-, двух- и трехзубыми). Пахали в основном на лошадях. В XVI в. самой распространенной становится соха с полицей, т.е. с отвальной доской, которая увлекает с собой взрыхленную землю и отваливает се в сторону. Такая соха тщательнее обрабатывала почву, уничтожала сорняки и позволяла запахивать удобрения. Плуг с железным лемехом был распространен меньше. В XVI в. получает развитие унавоживание почвы, причем “возить гной (навоз) на поля” становится одной из крестьянских повинностей.

Развивалось скотоводство. На одно крестьянское хозяйство в среднем приходилось по одной или две лошади и коровы. Кроме того, держали мелкий скот (овец, коз), домашнюю птицу. Из пород мелкого скота преобладало овцеводство, которое помимо мяса и молока обеспечивало шкурами и теплой одеждой.

Породистость скота была низкой, преобладали примитивные породы, дававшие мало молока и отличавшиеся скромным весом (по археологическим данным, средняя корова в XVI в. весила до 300 кг; сегодня средний вес породистой коровы – 500 кг, быка – 900 кг).

Не существовало деления на мясные и молочные породы. Скот держали во дворах под открытым небом или в специальных плетневых загонах, для теплоты обложенных навозом. Молодых животных, а также весь скот в холодное время года, могли держать в избах, если позволяло место. В течение XVI в. постепенно происходит переход от открытого загонного содержания скота к его переводу в специальное крытое помещение (хлев).

В хозяйстве крестьян огромную роль играли промыслы, составлявшие в совокупном доходе двора до 20%. Из них в первую очередь стоит отметить рыболовство (в том числе в специально вырытых и зарыбленных прудах), бортничество, изготовление деревянной и глиняной посуды, смолокурение, железоделание и т.д.

Крестьянское хозяйство рассматривалось как главный источник дохода для государства. Крестьянские повинности делились на государево тягло и оброк, барщину, назначаемые землевладельцами.

К тяглу относились (перечислены главнейшие повинности):

1) дань – прямые денежные платежи; сохранялась как наследие монголо-татарского ига, когда дань для татар собирала Москва. Орды давно уже не было, но сбор дани Москвой остался. В 1530–1540-6 гг. в Новгородской земле этот платеж составлял 4–5 коп. с обжи;

2) корм – сборы для кормленщиков-наместников и волостелей (до середины XVI в., затем заменены кормленым окупом в пользу государства);

3) посошная повинность – из крестьян формировалась так называемая посоха, сопровождавшая русское войско в любом походе. Это своеобразные “чернорабочие войны”, которые использовались для любой черной работы: тащили на себе орудия, строили временные укрепления, лагеря, после сражения закапывали трупы и т.д.;

4) ямская повинность – крестьяне должны были предоставлять подводы и лошадей для нужд государственного сообщения, перевозок. Со второй половины XVI в. вместо этой повинности начинают взиматься “ямские деньги”;

5) тамга – сбор пошлин с клеймения коней. Клеймо (тамга, тавро) указывало на владельца;

6) постройная повинность – участие крестьян в качестве разнорабочих в строительстве крепостей, мостов, дорог и т.д.;

7) пищальные деньги – специальный сбор для обеспечения армии огнестрельным оружием. Кроме того, со второй половины XVI в. получает распространение специальный сбор для производства пороха – “жемчужные деньги”; во второй половине XVI в. также вводится сбор полоняничных денег на выкуп пленных, в основном из Крымского ханства;

8) устройство рыбных прудов для государя.

Владельческий оброк делился на издолье (взимался зерном: отдавалось от пятой части до половины урожая на тяглых землях либо каждый четвертый или шестой сноп на оброчных землях) и посп (продуктами, например, посопный хлеб).

В XVI в. крестьяне также выполняли принудительные работы на землевладельца – барщину. Господские земли обрабатывали большей частью не крестьяне, а пашенные холопы, причем заметна тенденция перевода барщинных земель на оброк. Барщинных земель было сравнительно немного (есть данные, что они в начале XVI в. соотносились с оброчными как один к пяти).

Всего по различным повинностям крестьяне в XVI в. отдавали около 30% годового дохода. Вначале крестьяне платили “по силе”, т.е. кто сколько сможет. После составления в конце XV – XVI в. писцовых описаний земель (кадастров) они начали платить “по книгам”. Единицей налогообложения выступали земельные площади. На черносошных землях они назывались сохами, во владельческих селах – вытями. Их размер различался по регионам.

В целом налогообложение крестьянства в XVI в. было сравнительно невелико (в последующие столетия крестьяне станут отдавать гораздо больше, например, при Петре I число повинностей возрастет примерно до 40).

Этнографические записки о быте русского крестьянства в конце XIX – начала ХХ века показывают существование в стране каких-то белых негров. Люди испражняются у себя в избе прямо на солому на полу, посуду моют раз-два в год, а всё вокруг в жилище кишит клопами и тараканами. Жизнь русских крестьян очень схожа с положением негров на юге Африки.

Апологеты царизма в качестве примера очень любят приводить достижения высших классов России: театры, литературу, университеты, межевропейский культурный обмен и светские рауты. Всё верно. Но к высшим и образованным классам Российской империи принадлежали от силы 4-5 млн. человек. Ещё миллионов 7-8 – это различного рода разночинцы и городские рабочие (последних к моменту революции 1917 года было 2,5 млн. человек). Остальная масса – а это около 80% населения России – представляла собой крестьянство, фактически туземную бесправную массу, угнетаемую колонизаторами – представителями европейской культуры. Т.е. де-факто и де-юре Россия состояла из двух народов.

Ровно то же самое происходило, к примеру, в ЮАР. С одной стороны 10% прекрасно образованного и цивилизованного меньшинства из белых европейцев, ещё примерно столько же их приближённой обслуги из индийцев и мулатов, а внизу – 80% туземцев, многие из которых пребывали даже в каменном веке. Однако современным неграм в ЮАР, сбросившим в 1994 году власть «страшных угнетателей», пока ещё не приходит в голову говорить о том, что и они причастны к успехам белого меньшинства по строительству «маленькой Европы». Наоборот, негры в ЮАР сейчас всячески пытаются избавиться от «наследства» колонизаторов – разрушают их материальную цивилизацию (дома, водопроводы, сельхозимения), вводят собственные наречия вместо языка африкаанс, христианство заменяют на шаманизм, а также убивают и насилуют представителей белого меньшинства.

В СССР происходило то же самое: цивилизация белого мира сознательно разрушалась, её представители убивались или изгонялись из страны, в экстазе мщения ранее угнетаемое большинство из туземцев не может остановиться до сих пор.

Блогу Толкователя кажется странным, что некоторая часть образованных людей в России принялась разделять население страны на «русских» и «советских». Правильнее ведь было бы называть первых «европейцами», а вторых «русскими» (тем более что в паспортах Российской империи национальность не указывалась, а проставлялось только вероисповедание; т.е. понятия «национальность» в стране не было). Ну или в крайнем случае, толерантно «русские-1» и «русские-2».