Ларри ян леопольдович. Книга: Небесный гость

Ян Леопольдович Ларри

(1900-1977)

Ларри Ян Леопольдович, 1900 года рождения, уроженец г. Риги, латыш, гражданин СССР, беспартийный, литератор (работал по трудовому договору), проживал: Ленинград, пр. 25-го Октября, д. 112, кв. 39
жена Ларри Прасковья Ивановна, 1902 года рождения
сын - Ларри Оскар Янович, 1928 года рождения
Арестован 13 апреля 1941 года Управлением НКГБ по Ленинградской области.

Выдержка из постановления на арест (утверждено 11 апреля 1941 года):
«...Ларри Я. Л. является автором анонимной повести контрреволюционного содержания под названием "Небесный гость", которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя товарища Сталина.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».

В обвинительном заключении (10 июня 1941 года):
«...Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».

Обвинялся по ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда).
5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.
Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Ларри Я. Л. по данному делу реабилитирован.

Из книги «Писатели Ленинграда»

Грустные и смешные истории о маленьких людях. Харьков, 1926; Пять лет. Л., 1929 и др. изд.- В соавторстве с А. Лифшицем; Окно в будущее. Л., 1929; Как это было. Л., 1930; Записки конноармейца. Л., 1931; Страна счастливых. Л., 1931; Необыкновенные приключения Карика и Вали: Научно-фантастическая повесть. М.-Л., 1937 и др. изд.; Записки школьницы: Повесть. Л., 1961; Удивительные приключения Кука и Кукки. Л., 1961; Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом. «Мурзилка», 1970, № 9-12.

КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ

Аэлита Ассовская

ВЕЩДОК ПО ДЕЛУ ПИСАТЕЛЯ ЯНА ЛАРРИ

В конце 1940 года на имя Сталина была отправлена рукопись с письмом, которое хотелось бы привести полностью.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого - веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой - необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель...
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».

ЯН ЛАРРИ

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ
Социально-фантастическая повесть

Глава I

Глава II

На другой день я сказал марсианину:
- Вы хотели знать причины нашей бедности? Прочтите!
И протянул ему газету.
Марсианин прочитал громко:
«На Васильевском острове находится артель "Объединенный химик". Она имеет всего один краскотерочный цех, в котором занято лишь 18 рабочих. (..)
На 18 производственных рабочих с месячным фондом зарплаты в 4,5 тысячи рублей артель имеет: 33 служащих, зарплата которых составляет 20,8 тысячи рублей, 22 человека обслуживающего персонала и 10 человек пожарно-сторожевой охраны. (...)»
- Это, конечно, классика,- сказал я,- но этот пример не единичный,- и что всего обиднее - это то, что кто бы ни писал, как бы ни писал, а толку из этого не выйдет до тех пор, пока не будет дано распоряжение свыше о ликвидации подобного рода безобразий. (...)
Если бы завтра Иосиф Виссарионович Сталин сказал:
- А ну-ка, хлопцы, поищите, прошу вас, получше,- нет ли в нашей стране ненужных учреждений.
Если бы вождь так сказал, то я уверен, что уже через неделю 90% наших учреждений, отделов, контор и прочего хлама оказались бы совершенно ненужными. (...)
Причиной бедности является также гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах. (...)
Но все это еще полбеды. Хуже всего, что эта чудовищная опека обедняет нашу жизнь. Случилось так, что Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы. Немудрено поэтому, что провинция кричит истерически, как чеховские сестры: в Москву, в Москву! Предел мечтаний советского человека - жизнь в Москве. (...)

Глава III

Пришли ко мне в гости на чашку чая художник, инженер, журналист, режиссер и композитор. Я познакомил всех с марсианином. Он сказал:
- Я - человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас, товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни. (...)
- Пожалуйста,- сказал очень вежливо старый профессор,- спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы своей совести.
- Вот как? - изумился марсианин,- значит в вашей стране люди лгут друг другу?
- О, нет,- вмешался в разговор инженер,- профессор не совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно, сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.
- Но если не говорят откровенно, значит, лгут?
- Нет,- снисходительно улыбнулся профессор,- не лгут, а просто молчат. (...) А хитрый враг избрал себе сейчас другую тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны партии за то, что она создала счастливую и радостную жизнь. (...) Я помню одно дождливое утро. Я стоял в очереди. Руки и ноги мои окоченели. И вдруг мимо очереди идут два потрепанных гражданина. Поравнявшись с нами, они запели известную песенку с куплетами «спасибо великому Сталину за нашу счастливую жизнь». Вы представляете, какой это имело «успех» у продрогших людей. Нет, дорогой марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что говорить о жертвах - это значит успокоить народ, а кричать о необходимости благодарить партию - значит, издеваться над народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую народ приносит сейчас.
- В вашей стране много врагов? - спросил марсианин.
- Не думаю,- ответил инженер,- я скорее склонен думать, что профессор преувеличивает. По-моему, настоящих врагов совсем нет, но вот недовольных очень много. Это верно. Также верно и то, что количество их увеличивается, растет, как снежный ком, приведенный в движение. Недовольны все, кто получает триста-четыреста рублей в месяц, потому что на эту сумму невозможно прожить. Недовольны и те, кто получает очень много, потому что они не могут приобрести себе то, что им хотелось бы. Но, конечно, я не ошибусь, если скажу, что всякий человек, получающий меньше трехсот рублей, уже не является большим другом советской власти. Спросите человека, сколько он получает, и если он скажет «двести» - можете говорить при нем все что угодно про советскую власть.
- Но, может быть,- сказал марсианин,- труд этих людей и стоит не больше этих денег.
- Не больше? - усмехнулся инженер.- Труд многих людей, получающих даже пятьсот рублей, не стоит двух копеек. Они не только не отрабатывают этих денег, но нужно бы с них самих получать за то, что они сидят в теплых помещениях.
- Но тогда они не могут обижаться ни на кого! - сказал марсианин.
- Вам непонятна психология людей Земли,- сказал инженер.- Дело в том, что каждый из нас, выполняя даже самую незначительную работу, проникается сознанием важности порученного ему дела, а поэтому он и претендует на приличное вознаграждение. (...)
- Вы правы,- сказал профессор,- я получаю 500 рублей, то есть примерно столько же получает трамвайный вагоновожатый. Это, конечно, очень оскорбительная ставка. (...)
Не забудьте, товарищи, что ведь я профессор и что мне надо покупать книги, журналы, выписывать газеты. Ведь не могу же я быть менее культурным, чем мои ученики. И вот мне приходится со всей семьей работать для того, чтобы сохранить профессорский престиж. Я сам неплохой токарь; через подставных лиц я беру на дом заказы от артелей. Моя жена преподает детям иностранные языки и музыку, превратив нашу квартиру в школу. Моя дочь ведет домашнее хозяйство и раскрашивает вазы. Все вместе мы зарабатываем около шести тысяч в месяц. Но никого из нас не радуют эти деньги. (...)
- Почему? - спросил марсианин.
- Просто потому,- сказал профессор,- что большевики ненавидят интеллигенцию. Ненавидят какой-то особенной, звериной ненавистью.
- Ну,- вмешался я,- вот уж это вы напрасно, дорогой профессор. Правда, недавно так оно и было. Но ведь потом была проведена даже целая кампания. Я помню выступления отдельных товарищей, которые разъясняли, что ненавидеть интеллигенцию нехорошо.
- Ну и что же? - усмехнулся профессор.- А что изменилось с тех пор? Было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой. И на этом все кончилось. (...) Большинство же институтов, университетов и научных учреждений возглавляют люди, не имеющие никакого представления о науке.
- А знаете,- засмеялся инженер,- недоверие и ненависть к интеллигенции сеют именно эти люди. Подумайте-ка, профессор, что будет с ними, когда партия решит, что ей можно обойтись без посредников в ее сношениях с работниками науки. Они кровно заинтересованы в том, чтобы поддерживать ненависть и недоверие к интеллигенции.
- А может быть, вы и правы,- задумчиво сказал профессор,- но я не на это хотел обратить ваше внимание. (...) Хуже другое. Хуже всего то, что наш труд не находит у большевиков одобрения, а так как печатью, общественным мнением распоряжаются они, то в нашей стране случилось так, что никто не знает своих ученых, никому неизвестно, над чем они работают, над чем они собираются работать. И это происходит в стране, которая гордится своей тягой к культуре. (...)
У советской интеллигенции, конечно, есть свои запросы, естественное для всей интеллигенции мира стремление к знаниям, к наблюдениям, к познанию окружающего мира. Что же делает или что сделала партия для удовлетворения этой потребности? А ровным счетом ничего. Мы даже не имеем газет. Ведь нельзя же считать газетой то, что выпускается в Ленинграде. Это скорее всего - листки для первого года обучения политграмоте, это скорее всего перечень мнений отдельных ленинградских товарищей о тех или иных событиях. Сами же события покрыты мраком неизвестности. (...)
Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым «отображением». Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театре, ни в литературе. (...) Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров. Но ведь насильно читать нельзя заставить, поэтому все эти выстрелы оказываются холостыми.
- Видите ли,- сказал я,- книг и журналов в нашей стране выходит мало, потому что нет бумаги.
- Что вы говорите глупости,- рассердился профессор.- Как это нет бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас бумагу просто не знают, куда девать. Вон даже додумались до того, что стали печатать плакаты и развешивать всюду, а на плакатах мудрые правила: Когда уходишь - туши свет. Мой руки перед едой! Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную. Черт знает что! (...)
- Дозвольте! - крикнул чей-то голос.
Мы повернулись к окну.
На нас глядел высокий, гладко выбритый человек без фуражки. На плече человека лежала шлея и уздечка.
- Мы из колхоза,- сказал незнакомец.- Прослушав претензии уважаемого товарища ученого неизвестной фамилии, хочу также присоединить и свой голос протеста против разных непорядков. (...)

Глава IV

Я скажу вам так, товарищи,- начал свою речь колхозник,- сверху когда глядишь, так многих мелочей не замечаешь, и оттого все кажется тебе таким прелестным, что душа твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я как-то с горы вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый. Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на картинке. Колхозная деревня так и просится на полотно художника. И ни грязи-то, ни пыли, ни мусора, ни щебня - ничего этого за дальностью расстоянья никак невозможно заметить невооруженным глазом.
То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом деле похоже на райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет еще адовой гарью. (...) И вот у нас сейчас есть полный разброд мыслей в деревне. Спросить бы у кого. Но как спросить? Арестуют! Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай Бог злому татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю: многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем в деревнях свои дела между собой потихоньку. (...) А главное, мы хотим, чтобы над нами был закон какой-нибудь. Вот и ответь тут им. Попробуй.
- Однако,- сказал журналист,- законы у нас есть, и этих законов предостаточно.
Колхозник поморщился и тяжело вздохнул:
- Эх, товарищи,- сказал он,- какие это законы, когда ты не успеешь еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже пришла. За что у нас в деревне больше всего не уважают большевиков? А за то, что у них на неделе семь пятниц. (...)
- Что же,- сказал инженер,- пожалуй, и для нас, людей города, нужны устойчивые, крепкие законы. И у нас бывают недоразумения из-за слишком частой смены законов, установлений, постановлений, положений и прочее и прочее. Товарищ прав. Закон должен быть рассчитан на продолжительное действие. Менять законы как перчатки не годится хотя бы потому, что это ведет к подрыву авторитета законодательных учреждений.
- И опять же,- сказал колхозник,- если ты выпустил закон - так будь добр уважай его сам. А то законов (хороших, скажу, законов) у нас много, а какой толк от этого? Уж лучше бы совсем не выпускали хороших законов.
- Прав! Прав он! - вскричал профессор,- Именно то же самое говорят и в нашей среде. Взять хотя бы, к примеру, самый замечательный, самый человеческий свод законов - нашу новую конституцию. Ну зачем, спрашивается, ее обнародовали? Ведь многое сейчас из этой конституции является источником недовольства, многое вызывает муки Тантала. Как это ни печально, а конституция превратилась в тот красный плащ, которым матадор дразнит быка.
- А самое забавное,- сказал молчавший до этого литератор,- это то, что все, даже самые опасные в кавычках статьи новой конституции легко можно превратить в действующие статьи закона. Вот, например, свобода печати. У нас свобода эта осуществляется с помощью предварительной цензуры. То есть никакой по существу свободы нам не дано. (...)
- Однако,- сказал колхозник,- меня, так сказать, разные там свободы печати очень мало интересуют. И поскольку я тороплюсь, я прошу выслушать меня. Я сейчас закруглюсь. Не задержу вашего внимания. Ну, значит, так: про закон я сказал кое-что. Теперь хочу про другое сказать. Про интерес к работе. Я уже говорил, что все у нас недовольны. Не подумайте, однако, что мечтаем мы о возврате к старому, единоличному хозяйству. Нет. Туда нас не тянет. Но вот о чем задумайтесь. Мы-то кто? Хозяева мы! Собиратели добра! На том построено все нутро наше. И сам, бывало, один работаешь, и с большой семьей, а все равно смотришь на хозяйство как на свое. Мы, и артельно работая, хотели бы рассматривать все хозяйство как свое собственное.
- Ну и рассматривайте,- сказал профессор,- кто же вам мешает?
- Эх, товарищ - ученый человек,- махнул рукой колхозник,- как же можно у нас глядеть на свое хозяйство по-хозяйски, когда тебя десять раз в день ставят к порогу, вроде батрака. Пожили бы годик в деревне - так увидели, сколько развелось над нами начальников. Ей-богу, шею не успеваешь поворачивать да подставлять. Один не успеет тюкнуть, а глядишь, и другой уже тянется. Дай-ка, говорит, и я попробую. (...)
Профессор поморщился и сказал:
- Ну, а если снять с вас эту мелочную опеку, а вы перестанете выполнять планы, да и вообще черт знает что натворите?
- Напрасно так думаете,- обиделся колхозник.- Пусть нам хоть на один год руки развяжут. Пусть дадут нам возможность развернуться - и государству была бы от этого польза, и нам бы не пыльно зажилось. (...)

Ян Ларри родился 15 февраля 1900 в Риге, осиротел рано - в 9 лет - и с тех пор бродяжничал, работал учеником часовщика и официантом в трактире. Во время Первой мировой войны был призван в царскую армию, после Великой Октябрьской Революции перешёл на сторону красных, в их армии и воевал в Гражданскую войну. После демобилизации работал в газетах Харькова, Ленинграда, Новгорода. Окончил биологический факультет Ленинградского Государственного Университета, аспирантуру Всесоюзного НИИ Рыбного Хозяйства. Работал директором рыбного завода.

Первые произведения Ларри начали выходить ещё в 1920-х годах, а научная фантастика начала выходить в начале 1930-х годов. Дебютом в этой области стала неудачная повесть «Окно в будущее» (1930). Однако большим успехом пользовался утопический роман «Страна счастливых» (1931), где автор отразил свои взгляды на ближайшее будущее коммунизма. В этом мире нет места тоталитаризму и лжи, начинается экспансия в космос, однако утопии грозит мировой энергетический кризис. Несмотря на всю утопичность, Ларри смог поместить в своё произведение даже намёк на Сталина - отрицательный персонаж Молибден. Однако первого издания повести пришлось ждать несколько десятилетий. Ларри известен детской книгой «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937), написанной под заказ Самуила Маршака и имеющей десятки переизданий. В повести брат и сестра Карик и Валя становятся маленькими и путешествуют в мире насекомых. В 1987 году повесть экранизировали. Также Ларри написана детская книга «Загадка простой воды» (1939).

В 1940 году Ларри начал писать сатирический роман «Небесный гость», в котором описывал мироустройство жителей Земли с точки зрения инопланетян, и отправлять написанные главы Сталину - «единственному читателю» этого романа, как он считал; в апреле 1941 после 7 отправленных глав арестован. 5 июля 1941 года судебная коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.

Реабилитирован в 1956. После лагеря Ларри написал ещё детскую повесть «Приключения Кука и Кукки» (1961).

Библиография

«Окно в будущее» (1930)
Страна счастливых: Публицистическая повесть. - Л.: Ленингр. обл. изд-во, 1931. - 192 с - 50 000 экз.
«Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937)
«Загадка простой воды» (1939)
«Небесный гость» (1940-1941)
«Приключения Кука и Кукки» (1961)
«Записки школьницы» (1961)

Трагична и драматична судьба талантливого человека, о котором сохранилось крайне мало сведений. Это Ян Ларри - писатель и биолог, которому жизнь на его пути поставила не одну ловушку и яму. Писатель был светлым и радостным фантазером, полным необыкновенных знаний, которыми он делился с детьми в самой увлекательной форме.

Ян Ларри. Биография

Ян Леопольдович Ларри родился в 1900 году предположительно в Риге. Точных данных о месте его появления на свет нет. Возможно, что это было под Москвой, где в то время работал его отец, о котором тоже мы ничего не знаем. Мальчик рано стал сиротой. Из детского приюта, куда его хотели поместить, Ян Ларри сбежал. С десяти лет ребенок не знал, куда себя приткнуть, и бродяжничал. Он пытался работать в трактире, затем учился у часовщика. Он чудом попал в семью преподавателя Доброхотова. Видимо, это были более или менее спокойные годы, и неглупый подросток самостоятельно изучил гимназический курс и сдал все экзамены.

И тут грянула Первая мировая война. Его призвали в армию. Но после революции Ян Ларри вступает в Красную армию. Он дважды тяжело переболел тифом и покинул службу.

В мирное время

После этого он снова скитается по стране. Молодой человек работает в газетах Харькова и Новгорода. В 1923 году в Харькове он пишет для газеты «Молодой ленинец». В 1926 году в Харькове издаются его первые детские книги. Наконец он попадает в Ленинград. Его статьи появляются в журнале «Рабселькор» и в газете «Ленинградская правда». С 1928 года у него нет постоянных заработков. Ян Ларри книги пишет для детей. Их сюжеты сказочно-фантастические. Их печатают, редактируя до неузнаваемости («Окно в будущее», «Как это было», «Записки красноармейца»). В 1931 году выходит утопическая повесть «Страна счастливых». В ней писатель дал волю своей фантазии, в чем-то даже и пророческой. В сказочном мире нет места войнам и лжи, зато люди осваивают космос и даже сталкиваются с энергетическим кризисом. Книгу так резко критиковали, что писатель ушел из литературы.

Ян Ларри поступает на биологический факультет Ленинградского университета, а затем оканчивает аспирантуру и работает директором рыбного завода.

Возвращение в литературу

В эти годы он не забывает, что он все-таки журналист, и периодически печатается в газетах. И тут ему, наконец, повезло. Судьбе было угодно познакомить его с Самуилом Яковлевичем Маршаком. Тот в это время искал человека, который сможет написать в занимательной форме книгу по биологии. Вот тут научный руководитель Ларри, академик Л. Берг, и предложил своему подчиненному написать детскую увлекательную книгу.

Ян Ларри: «Необыкновенные приключения Карика и Вали»

С большим энтузиазмом и увлечением принялся Ян Леонидович за работу. Он писал быстро, поддерживая контакт с Самуилом Яковлевичем. Брат и сестра попадают в лабораторию профессора Ивана Гермогеновича Енотова. Там они выпивают неизвестный им раствор, похожий по вкусу на лимонад, и становятся крошечными. Одежда с них спадает, их, совсем раздетых, уносит в неизвестные дали стрекоза.

Профессор догадывается, что стрекоза может унести детей к водоему, месту своего обитания. Он идет к нему. Втыкает в землю флаг-ориентир, к которому надо вернуться. Потом допивает остатки раствора и сам становится таким же маленьким, как и дети. Обыкновенная трава становится джунглями, в которой водятся разные чудища: муравьи, осы, жуки, шмели.

С профессором ребята переживают множество приключений и на воде, и в подземельях, и в воздухе. Они все время стремятся найти флаг, под которым лежит коробочка с увеличительным порошком. После долгих и часто опасных приключений им это удается, и они благополучно возвращаются домой. Книга вышла в 1937 году, но только с помощью Маршака, так как редакторы отказывались ее принимать. Но зато потом пошли хвалебные рецензии. В 1940 году она вышла повторно с классическими на сегодняшний день иллюстрациями Георгия Фитингофа.

Увлекательный сюжет и умелое распределение научных знаний среди приключений сумел создать Ян Ларри. «Приключения Карика и Вали» - просто замечательная книга для детей, хотя сегодня она, конечно, «помолодела». Ее с удовольствием прочтет ребенок лет семи, он отождествит себя с братом и сестрой, переживающими встречи с чудищами, и будет вполне доволен, а подростку, не увлекающему биологией, она покажется скучноватой.

Переписка со Сталиным

В декабре 1940 года Иосифу Виссарионовичу пришло письмо, в котором обещалось, что произведение анонимного автора предназначено только вождю. И ему не требуется никаких наград, и первую повесть он будет присылать только короткими главами, чтобы не утомить своего высокого читателя. И действительно, были присланы семь глав повести «Небесный гость». В ней рассказывалось, что на Землю прибыл марсианин. Он встречается, знакомится и разговаривает с интеллигентами, рабочим, колхозником. Он читает газеты и делает выводы, что на Земле довольно много праздников и пустословия, а настоящий день выпущен из внимания, что законы бессмысленны, и в стране царит ужасающая бедность. Культура, по его мнению, разваливается. Ничего нового в театрах и литературе не создается, так же как и в науке. И печать находится под гнетом тупой цензуры. Довольно скоро автора нашли. Яна Ларри осудили за антисоветские высказывания на пятнадцать лет лишения свободы.

Вот фотография писателя перед отправкой в ГУЛАГ. А он-то по наивности предполагал, что Сталин не знает, что творится в стране, и хотел ему открыть глаза на истинное положение дел.

Возвращение

Сталин умер в 1953 году, но только через три года, полностью отбыв срок в лагерях, в литературу вернулся Ян Ларри. Он снова стал писать для детей, публикуясь в журналах. Если в 1926 году появлялись рассказы Яна Ларри «Юрка», «Радиоинженер», «Первый арест», «Делегация», «Политконтролер-Миша», то теперь печатаются повести.

В 1961 году выходит повесть «Записки школьницы», а чуть позже - «Удивительное путешествие Кука и Куки». Больше они не переиздавались, найти их в библиотеках невозможно.

«Записки школьницы»

Они написаны от имени Гали Сологубовой, которая учится в пятом классе. Она захотела написать занимательную историю о своих одноклассниках. Это оказалось не столь легким делом, как сначала казалось Гале. Книга у нее не получалась, и двойки по арифметике не имели никакого значения. Но у нее получились дневниковые записки. В них Галя рассказывала обо всех происшествиях в классе. В них участвовала и она сама, и ее друзья: фантазер Пыжик, доверяющая всем Вера Павликова, которую легко разыграть, Вовка Волнухин, полный таинственности. За три года, в течение которых вела Галя свои записки, каких только историй ни случилось! В самом длинном рассказе Галя описала, как весь класс боролся с верой их одноклассницы Марго в бога и страшных чертей. Еще один Галин рассказ был о любителях розыгрышей, секретов и тайн. Их шутка заставила весь класс бороться за путешествие в Москву на самолете ТУ-104.

«Удивительное путешествие Кука и Куки»

Для того чтобы книга засверкала яркими красками, был приглашен художник. Так начинается эта история. Он пообещал нарисовать ослепительную красавицу Куки и поместить ее на первой странице. «Но чем же плох Кук?» - возмутился автор. Ростом он, правда, не больше ладони, и носик у него картошкой, зато есть отличные сапоги, рыжий чуб, и под широкими черными бровями так и сверкают отважные глазки. Он храбр и наводит страх на трусов. Художник подумал и нарисовал их вместе, Кука и Куки. А на самом деле это были куклы, которые жили на витрине кукольного магазина. Ночью книги рассказывали Куку свои истории о невероятных путешествиях. А Куки просто мечтала о платьях и туфельках принцессы, ведь она была красавицей, и ей хотелось стать еще прелестней. И все их мечты к концу повести сбылись.

Последняя книга

В 1970 году вышел в журнале «Мурзилка» рассказ Яна Ларри «Храбрый Тилли» - записки щенка, написанные с юмором, который не уничтожило заключение писателя.

Это было его последнее произведение.

Умер Ян Ларри в 1977 году в Ленинграде. К сожалению, даже его столетие прошло незамеченным. Не было ни одной публикации в 2000 году, и это очень печально, потому что был очень хороший.

Ян Леопольдович Ларри

(1900-1977)

Комитет Государственной безопасности СССР
Управление по Ленинградской области
11 марта 1990 года
№ 10/28-517
Ленинград
Ларри Ян Леопольдович, 1900 года рождения, уроженец г. Риги, латыш, гражданин СССР, беспартийный, литератор (работал по трудовому договору), проживал: Ленинград, пр. 25-го Октября, д. 112, кв. 39
жена Ларри Прасковья Ивановна, 1902 года рождения
сын - Ларри Оскар Янович, 1928 года рождения
Арестован 13 апреля 1941 года Управлением НКГБ по Ленинградской области.

Выдержка из постановления на арест (утверждено 11 апреля 1941 года):
«…Ларри Я. Л. является автором анонимной повести контрреволюционного содержания под названием "Небесный гость", которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя товарища Сталина.
С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».

В обвинительном заключении (10 июня 1941 года):
«…Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.
Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».

Обвинялся по ст. 58–10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда).
5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.
Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.
Ларри Я.Л. по данному делу реабилитирован.

Из книги «Писатели Ленинграда»

Ларри Ян Леопольдович (15.II.1900, Рига - 18.III. 1977, Ленинград), прозаик, детский писатель. Рано осиротел. До революции был учеником часовщика, сменил много других занятий, бродяжничал. Участник гражданской войны. Работал в газетах и журналах Харькова, Новгорода, Ленинграда. В Ленинград переехал в 1926 году. Окончил Ленинградский университет (1931). Учился в аспирантуре Всесоюзного научно-исследовательского института рыбного хозяйства. Написал сценарий фильма «Человек за бортом» (1931, в соавторстве с П. Стельмахом). Автобиографическую заметку см. в книге «Редактор и книга» (1963, вып. 4).
Грустные и смешные истории о маленьких людях. Харьков, 1926; Пять лет. Л., 1929 и др. изд. - В соавторстве с А. Лифшицем; Окно в будущее. Л., 1929; Как это было. Л., 1930; Записки конноармейца. Л., 1931; Страна счастливых. Л., 1931; Необыкновенные приключения Карика и Вали: Научно-фантастическая повесть. М.-Л., 1937 и др. изд.; Записки школьницы: Повесть. Л., 1961; Удивительные приключения Кука и Кукки. Л., 1961; Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом. «Мурзилка», 1970, № 9-12.

КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ

ВЕЩДОК ПО ДЕЛУ ПИСАТЕЛЯ ЯНА ЛАРРИ

В конце 1940 года на имя Сталина была отправлена рукопись с письмом, которое хотелось бы привести полностью.
«Дорогой Иосиф Виссарионович!
Каждый великий человек велик по-своему. После одного остаются великие дела, после другого - веселые исторические анекдоты. Один известен тем, что имел тысячи любовниц, другой - необыкновенных Буцефалов, третий - замечательных шутов. Словом, нет такого великого, который не вставал бы в памяти, не окруженный какими-нибудь историческими спутниками: людьми, животными, вещами.
Ни у одной исторической личности не было еще своего писателя. Такого писателя, который писал бы только для одного великого человека. Впрочем, и в истории литературы не найти таких писателей, у которых был бы один-единственный читатель…
Я беру перо в руки, чтобы восполнить этот пробел.
Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы.
Возможно, что мои литературные способности не встретят Вашего одобрения, но за это, надеюсь, Вы не осудите меня, как не осуждают людей за рыжий цвет волос или за выщербленные зубы. Отсутствие талантливости я постараюсь заменить усердием, добросовестным отношением к принятым на себя обязательствам.
Дабы не утомить Вас и не нанести Вам травматического повреждения обилием скучных страниц, я решил посылать свою первую повесть коротенькими главами, твердо памятуя, что скука, как и яд, в небольших дозах не только не угрожает здоровью, но, как правило, даже закаляет людей.
Вы никогда не узнаете моего настоящего имени. Но я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека, и этот чудак, не придумав ни одного путного псевдонима, решил подписываться Кулиджары. В солнечной Грузии, существование которой оправдано тем, что эта страна дала нам Сталина, слово Кулиджары, пожалуй, можно встретить, и, возможно, Вы знаете значение его».
ЯН ЛАРРИ

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ

Социально-фантастическая повесть

Глава I

Глава II

На другой день я сказал марсианину:
- Вы хотели знать причины нашей бедности? Прочтите!
И протянул ему газету.
Марсианин прочитал громко:
«На Васильевском острове находится артель "Объединенный химик". Она имеет всего один краскотерочный цех, в котором занято лишь 18 рабочих. (..)
На 18 производственных рабочих с месячным фондом зарплаты в 4,5 тысячи рублей артель имеет: 33 служащих, зарплата которых составляет 20,8 тысячи рублей, 22 человека обслуживающего персонала и 10 человек пожарно-сторожевой охраны. (…)»
- Это, конечно, классика, - сказал я, - но этот пример не единичный, - и что всего обиднее - это то, что кто бы ни писал, как бы ни писал, а толку из этого не выйдет до тех пор, пока не будет дано распоряжение свыше о ликвидации подобного рода безобразий. (…)
Если бы завтра Иосиф Виссарионович Сталин сказал:
- А ну-ка, хлопцы, поищите, прошу вас, получше, - нет ли в нашей стране ненужных учреждений.
Если бы вождь так сказал, то я уверен, что уже через неделю 90 % наших учреждений, отделов, контор и прочего хлама оказались бы совершенно ненужными. (…)
Причиной бедности является также гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах. (…)
Но все это еще полбеды. Хуже всего, что эта чудовищная опека обедняет нашу жизнь. Случилось так, что Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы. Немудрено поэтому, что провинция кричит истерически, как чеховские сестры: в Москву, в Москву! Предел мечтаний советского человека - жизнь в Москве. (…)

Глава III

Пришли ко мне в гости на чашку чая художник, инженер, журналист, режиссер и композитор. Я познакомил всех с марсианином. Он сказал:
- Я - человек новый на Земле, а поэтому мои вопросы вам могут показаться странными. Однако я очень просил бы вас, товарищи, помочь мне разобраться в вашей жизни. (…)
- Пожалуйста, - сказал очень вежливо старый профессор, - спрашивайте, а мы ответим вам так откровенно, как говорят теперь в нашей стране люди только наедине с собой, отвечая на вопросы своей совести.
- Вот как? - изумился марсианин, - значит в вашей стране люди лгут друг другу?
- О, нет, - вмешался в разговор инженер, - профессор не совсем точно, пожалуй, изложил свою мысль. Он хотел, очевидно, сказать, что в нашей стране вообще не любят откровенничать.
- Но если не говорят откровенно, значит, лгут?
- Нет, - снисходительно улыбнулся профессор, - не лгут, а просто молчат. (…) А хитрый враг избрал себе сейчас другую тактику. Он говорит. Он изо всех сил лезет, чтобы доказать, что у нас все благополучно и что для беспокойств нет никаких оснований. Враг прибегает сейчас к новой форме пропаганды. И надо признать, что враги советской власти гораздо подвижнее и изобретательнее, чем наши агитаторы. Стоя в очередях, они кричат провоцирующим фальцетом о том, что все мы должны быть благодарны партии за то, что она создала счастливую и радостную жизнь. (…) Я помню одно дождливое утро. Я стоял в очереди. Руки и ноги мои окоченели. И вдруг мимо очереди идут два потрепанных гражданина. Поравнявшись с нами, они запели известную песенку с куплетами «спасибо великому Сталину за нашу счастливую жизнь». Вы представляете, какой это имело «успех» у продрогших людей. Нет, дорогой марсианин, враги сейчас не молчат, а кричат, и кричат громче всех. Враги советской власти прекрасно знают, что говорить о жертвах - это значит успокоить народ, а кричать о необходимости благодарить партию - значит, издеваться над народом, плевать на него самого, оплевывать и ту жертву, которую народ приносит сейчас.
- В вашей стране много врагов? - спросил марсианин.
- Не думаю, - ответил инженер, - я скорее склонен думать, что профессор преувеличивает. По-моему, настоящих врагов совсем нет, но вот недовольных очень много. Это верно. Также верно и то, что количество их увеличивается, растет, как снежный ком, приведенный в движение. Недовольны все, кто получает триста-четыреста рублей в месяц, потому что на эту сумму невозможно прожить. Недовольны и те, кто получает очень много, потому что они не могут приобрести себе то, что им хотелось бы. Но, конечно, я не ошибусь, если скажу, что всякий человек, получающий меньше трехсот рублей, уже не является большим другом советской власти. Спросите человека, сколько он получает, и если он скажет «двести» - можете говорить при нем все что угодно про советскую власть.
- Но, может быть, - сказал марсианин, - труд этих людей и стоит не больше этих денег.
- Не больше? - усмехнулся инженер. - Труд многих людей, получающих даже пятьсот рублей, не стоит двух копеек. Они не только не отрабатывают этих денег, но нужно бы с них самих получать за то, что они сидят в теплых помещениях.
- Но тогда они не могут обижаться ни на кого! - сказал марсианин.
- Вам непонятна психология людей Земли, - сказал инженер. - Дело в том, что каждый из нас, выполняя даже самую незначительную работу, проникается сознанием важности порученного ему дела, а поэтому он и претендует на приличное вознаграждение. (…)
- Вы правы, - сказал профессор, - я получаю 500 рублей, то есть примерно столько же получает трамвайный вагоновожатый. Это, конечно, очень оскорбительная ставка. (…)
Не забудьте, товарищи, что ведь я профессор и что мне надо покупать книги, журналы, выписывать газеты. Ведь не могу же я быть менее культурным, чем мои ученики. И вот мне приходится со всей семьей работать для того, чтобы сохранить профессорский престиж. Я сам неплохой токарь; через подставных лиц я беру на дом заказы от артелей. Моя жена преподает детям иностранные языки и музыку, превратив нашу квартиру в школу. Моя дочь ведет домашнее хозяйство и раскрашивает вазы. Все вместе мы зарабатываем около шести тысяч в месяц. Но никого из нас не радуют эти деньги. (…)
- Почему? - спросил марсианин.
- Просто потому, - сказал профессор, - что большевики ненавидят интеллигенцию. Ненавидят какой-то особенной, звериной ненавистью.
- Ну, - вмешался я, - вот уж это вы напрасно, дорогой профессор. Правда, недавно так оно и было. Но ведь потом была проведена даже целая кампания. Я помню выступления отдельных товарищей, которые разъясняли, что ненавидеть интеллигенцию нехорошо.
- Ну и что же? - усмехнулся профессор. - А что изменилось с тех пор? Было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой. И на этом все кончилось. (…) Большинство же институтов, университетов и научных учреждений возглавляют люди, не имеющие никакого представления о науке.
- А знаете, - засмеялся инженер, - недоверие и ненависть к интеллигенции сеют именно эти люди. Подумайте-ка, профессор, что будет с ними, когда партия решит, что ей можно обойтись без посредников в ее сношениях с работниками науки. Они кровно заинтересованы в том, чтобы поддерживать ненависть и недоверие к интеллигенции.
- А может быть, вы и правы, - задумчиво сказал профессор, - но я не на это хотел обратить ваше внимание. (…) Хуже другое. Хуже всего то, что наш труд не находит у большевиков одобрения, а так как печатью, общественным мнением распоряжаются они, то в нашей стране случилось так, что никто не знает своих ученых, никому неизвестно, над чем они работают, над чем они собираются работать. И это происходит в стране, которая гордится своей тягой к культуре. (…)
У советской интеллигенции, конечно, есть свои запросы, естественное для всей интеллигенции мира стремление к знаниям, к наблюдениям, к познанию окружающего мира. Что же делает или что сделала партия для удовлетворения этой потребности? А ровным счетом ничего. Мы даже не имеем газет. Ведь нельзя же считать газетой то, что выпускается в Ленинграде. Это скорее всего - листки для первого года обучения политграмоте, это скорее всего перечень мнений отдельных ленинградских товарищей о тех или иных событиях. Сами же события покрыты мраком неизвестности. (…)
Большевики упразднили литературу и искусство, заменив то и другое мемуарами да так называемым «отображением». Ничего более безыдейного нельзя, кажется, встретить на протяжении всего существования искусства и литературы. Ни одной свежей мысли, ни одного нового слова не обнаружите вы ни в театре, ни в литературе. (…) Я думаю, что во времена Иоанна Первопечатника выходило книг больше, чем сейчас. Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров. Но ведь насильно читать нельзя заставить, поэтому все эти выстрелы оказываются холостыми.
- Видите ли, - сказал я, - книг и журналов в нашей стране выходит мало, потому что нет бумаги.
- Что вы говорите глупости, - рассердился профессор. - Как это нет бумаги? У нас посуду и ведра делают из бумаги. У нас бумагу просто не знают, куда девать. Вон даже додумались до того, что стали печатать плакаты и развешивать всюду, а на плакатах мудрые правила: Когда уходишь - туши свет. Мой руки перед едой! Вытирай нос. Застегивай брюки. Посещай уборную. Черт знает что! (…)
- Дозвольте! - крикнул чей-то голос.
Мы повернулись к окну.
На нас глядел высокий, гладко выбритый человек без фуражки. На плече человека лежала шлея и уздечка.
- Мы из колхоза, - сказал незнакомец. - Прослушав претензии уважаемого товарища ученого неизвестной фамилии, хочу также присоединить и свой голос протеста против разных непорядков. (…)

Глава IV

Я скажу вам так, товарищи, - начал свою речь колхозник, - сверху когда глядишь, так многих мелочей не замечаешь, и оттого все кажется тебе таким прелестным, что душа твоя просто пляшет и радуется. Помню, гляжу я как-то с горы вниз, в долину к нам. Вид у нас сверху удивительно веселый. Речка наша, прозванная Вонючей, извивается, ну как будто на картинке. Колхозная деревня так и просится на полотно художника. И ни грязи-то, ни пыли, ни мусора, ни щебня - ничего этого за дальностью расстоянья никак невозможно заметить невооруженным глазом.
То же и у нас в колхозах. Сверху оно, может, и в самом деле похоже на райскую долину, но внизу и вчера и сегодня пахнет еще адовой гарью. (…) И вот у нас сейчас есть полный разброд мыслей в деревне. Спросить бы у кого. Но как спросить? Арестуют! Сошлют! Скажут, кулак или еще чего-нибудь. Не дай Бог злому татарину повидать того, что мы уже видели. Ну, так и говорю: многое узнать бы хотелось и боязно спросить. Вот мы и обсуждаем в деревнях свои дела между собой потихоньку. (…) А главное, мы хотим, чтобы над нами был закон какой-нибудь. Вот и ответь тут им. Попробуй.
- Однако, - сказал журналист, - законы у нас есть, и этих законов предостаточно.
Колхозник поморщился и тяжело вздохнул:
- Эх, товарищи, - сказал он, - какие это законы, когда ты не успеешь еще его прочитать, а тут, говорят, ему и отмена уже пришла. За что у нас в деревне больше всего не уважают большевиков? А за то, что у них на неделе семь пятниц. (…)
- Что же, - сказал инженер, - пожалуй, и для нас, людей города, нужны устойчивые, крепкие законы. И у нас бывают недоразумения из-за слишком частой смены законов, установлений, постановлений, положений и прочее и прочее. Товарищ прав. Закон должен быть рассчитан на продолжительное действие. Менять законы как перчатки не годится хотя бы потому, что это ведет к подрыву авторитета законодательных учреждений.
- И опять же, - сказал колхозник, - если ты выпустил закон - так будь добр уважай его сам. А то законов (хороших, скажу, законов) у нас много, а какой толк от этого? Уж лучше бы совсем не выпускали хороших законов.
- Прав! Прав он! - вскричал профессор, - Именно то же самое говорят и в нашей среде. Взять хотя бы, к примеру, самый замечательный, самый человеческий свод законов - нашу новую конституцию. Ну зачем, спрашивается, ее обнародовали? Ведь многое сейчас из этой конституции является источником недовольства, многое вызывает муки Тантала. Как это ни печально, а конституция превратилась в тот красный плащ, которым матадор дразнит быка.
- А самое забавное, - сказал молчавший до этого литератор, - это то, что все, даже самые опасные в кавычках статьи новой конституции легко можно превратить в действующие статьи закона. Вот, например, свобода печати. У нас свобода эта осуществляется с помощью предварительной цензуры. То есть никакой по существу свободы нам не дано. (…)
- Однако, - сказал колхозник, - меня, так сказать, разные там свободы печати очень мало интересуют. И поскольку я тороплюсь, я прошу выслушать меня. Я сейчас закруглюсь. Не задержу вашего внимания. Ну, значит, так: про закон я сказал кое-что. Теперь хочу про другое сказать. Про интерес к работе. Я уже говорил, что все у нас недовольны. Не подумайте, однако, что мечтаем мы о возврате к старому, единоличному хозяйству. Нет. Туда нас не тянет. Но вот о чем задумайтесь. Мы-то кто? Хозяева мы! Собиратели добра! На том построено все нутро наше. И сам, бывало, один работаешь, и с большой семьей, а все равно смотришь на хозяйство как на свое. Мы, и артельно работая, хотели бы рассматривать все хозяйство как свое собственное.
- Ну и рассматривайте, - сказал профессор, - кто же вам мешает?
- Эх, товарищ - ученый человек, - махнул рукой колхозник, - как же можно у нас глядеть на свое хозяйство по-хозяйски, когда тебя десять раз в день ставят к порогу, вроде батрака. Пожили бы годик в деревне - так увидели, сколько развелось над нами начальников. Ей-богу, шею не успеваешь поворачивать да подставлять. Один не успеет тюкнуть, а глядишь, и другой уже тянется. Дай-ка, говорит, и я попробую. (…)
Профессор поморщился и сказал:
- Ну, а если снять с вас эту мелочную опеку, а вы перестанете выполнять планы, да и вообще черт знает что натворите?
- Напрасно так думаете, - обиделся колхозник. - Пусть нам хоть на один год руки развяжут. Пусть дадут нам возможность развернуться - и государству была бы от этого польза, и нам бы не пыльно зажилось. (…)

Ян Ларри Небесный гость

Ян Леопольдович Ларри

(1900-1977)

Комитет Государственной безопасности СССР

Управление по Ленинградской области

Ленинград

жена Ларри Прасковья Ивановна, 1902 года рождения

сын - Ларри Оскар Янович, 1928 года рождения

С 17 декабря 1940 года по настоящее время переслал в указанный адрес 7 глав еще незаконченной своей контрреволюционной повести, в которой с контрреволюционных троцкистских позиций критикует мероприятия ВКП(б) и Советского правительства».

«…Посылаемые Ларри в адрес ЦК ВКП(б) главы этой повести написаны им с антисоветских позиций, где он извращал советскую действительность в СССР, привел ряд антисоветских клеветнических измышлений о положении трудящихся в Советском Союзе.

Кроме того, в этой повести Ларри также пытался дискредитировать комсомольскую организацию, советскую литературу, прессу и другие проводимые мероприятия Советской власти».

Обвинялся по ст. 58–10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда).

5 июля 1941 года Судебная Коллегия по уголовным делам Ленинградского городского суда приговорила Ларри Я. Л. к лишению свободы сроком на 10 лет с последующим поражением в правах сроком на 5 лет.

Постановлением Судебной Коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР от 21 августа 1956 года приговор Ленинградского городского суда от 5 июля 1941 года в отношении Ларри Я. Л. отменен, и дело прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления.

Ларри Я.Л. по данному делу реабилитирован.

Из книги «Писатели Ленинграда»

Грустные и смешные истории о маленьких людях. Харьков, 1926; Пять лет. Л., 1929 и др. изд. - В соавторстве с А. Лифшицем; Окно в будущее. Л., 1929; Как это было. Л., 1930; Записки конноармейца. Л., 1931; Страна счастливых. Л., 1931; Необыкновенные приключения Карика и Вали: Научно-фантастическая повесть. М.-Л., 1937 и др. изд.; Записки школьницы: Повесть. Л., 1961; Удивительные приключения Кука и Кукки. Л., 1961; Храбрый Тилли: Записки щенка, написанные хвостом. «Мурзилка», 1970, № 9-12.

КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ

Поколение революции, опаленное огнем гражданской войны, зачарованное перспективами строительства нового общества, в большинстве своем свято верило, что счастливое светлое будущее не за горами и что трудности по пути к нему окупятся сторицей. Мне приходилось говорить со многими людьми, чья молодость пришлась на 30-е годы - у них не возникало и малейшего сомнения в правильности политики государства. Лозунги, провозглашаемые партией, призывы, даже порой нелепые, воспринимались исключительно как побуждающие к действию. И репрессии, о которых, несмотря на чудовищный масштаб, не принято было говорить вслух, - тоже, как меры правильные, не подлежащие критике, как справедливое наказание за поступки, если учесть напряженную международную обстановку. Причины и механизм этого массового гипноза, охватившего десятки миллионов людей, еще долго будут предметом исследования историков, социологов и психологов.

Однако не все было светло и гладко в царстве социализма. Люди, которые в силу своего интеллекта, особенностей души, не могли не задумываться о происходящем вокруг, неизбежно замечали нелогичность и нецелесообразность многих правительственных акций, скудость загнанной в казармы жизни. И не сказать об этом были не в силах.

Я не уверена, что герой моего очерка понял до конца вопиющую жестокость строя, который выдавали за исполнение вековой мечты человечества - на это требуется и время и взгляд «извне» на собственную историю. Допускаю, что он не сумел до конца разобраться и в механизме общественных течений, иначе не стал бы делать то, что сделал, - с риском для жизни открывать глаза «глубокоуважаемому Иосифу Виссарионовичу» на то, что происходит в стране. Впрочем, тогда многие верили в непогрешимость вождя и учителя, а все беды, трудности и несправедливости приписывали ошибочным или нечестным действиям его окружения.

В начале 1940 года на имя И. В. Сталина из Ленинграда ушло письмо. Оно содержало литературную рукопись.

«Я буду писать только для Вас, не требуя для себя ни орденов, ни гонорара, ни почестей, ни славы…

…я хотел бы, чтобы Вы знали, что есть в Ленинграде один чудак, который своеобразно проводит часы своего досуга - создает литературное произведение для единственного человека…» - сообщил неизвестный адресат.

К письму приложена фантастическая повесть. Сюжет ее довольно прост. На Землю (в район Ленинградской области) опускается космический корабль с марсианином, существом, довольно близким нам, землянам. В беседах с гостеприимными хозяевами выясняется - как бы несколько со стороны - положение нашего общества, деформированного гнетом партийной администрации.

«Чем вы живете? - спрашивает автор устами марсианина. - Какие проблемы волнуют вас? Судя по вашим газетам, вы только и занимаетесь тем, что выступаете с яркими содержательными речами на собраниях… А разве ваше настоящее так уж отвратительно, что вы ничего не пишете о нем? И почему никто из вас не смотрит в будущее? Неужели оно такое мрачное, что вы боитесь заглянуть в него?

Не принято у нас смотреть в будущее, - отвечали марсианину».

О многом там было написано. О вопиющей российской бедности, причиной которой - так объясняли марсианину - «является… гипертрофическая централизация всего нашего аппарата, связывающая по рукам и ногам инициативу на местах». О том, что «Москва стала единственным городом, где люди живут, а все остальные города превратились в глухую провинцию, где люди существуют только для того, чтобы выполнять распоряжения Москвы». О том, что в нашей стране не знают своих ученых. О ненависти к интеллигенции: и хотя «было вынесено решение: считать интеллигенцию полезной общественной прослойкой», ничего не изменилось. И о том, что во времена Иоанна Первопечатника выходило больше книг, чем сейчас. «Я не говорю о партийной литературе, которую выбрасывают ежедневно в миллионах экземпляров», - писал неизвестный автор.

В Москву было отправлено еще несколько писем с продолжением повести. Через четыре месяца автора «вычислили».

В постановлении на арест от 11 апреля 1941 года было сказано: «…Ларри Ян Леопольдович является автором анонимной повести контрреволюционного содержания под названием - "Небесный гость", которую переслал отдельными главами в адрес ЦК ВКП(б) на имя тов. Сталина».

Писателю Яну Ларри инкриминировали критику мероприятий ЦК ВКП(б) и Советского правительства с троцкистских позиций. В обвинительном заключении ему приписывали «извращение советской действительности, антисоветские клеветнические измышления о положении трудящихся в Советском Союзе, попытки дискредитировать комсомольскую организацию и другие мероприятия Советской власти».

Обычно материалы «творческого характера», изымаемые при аресте, уничтожались. Но волею судеб «Небесный гость» Яна Ларри уцелел и спустя почти полвека рукопись была передана в Союз писателей. И смогла увидеть свет.

Судили Яна Леопольдовича Ларри 3 июля 1941 года. Обвинение по печально известной статье 58–10 означало десять лет лишения свободы с последующим поражением в правах сроком на пять лет.

Спустя пятнадцать лет приговор в отношении Я. Л. Ларри был отменен, и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Автор неизвестного советскому читателю «Небесного гостя» и весьма популярной, одной из лучших фантастических книг для детей «Необыкновенные приключения Карика и Вали» был реабилитирован. К счастью, не посмертно.

Ян Леопольдович Ларри родился в 1900 году в Риге - по официальной версии (под Москвой, как он уточнил это в автобиографии). Детство его прошло под Москвой, где работал отец. Но с первых лет жизнь Яна Ларри была отмечена цепочкой несчастий. Рано умерла мать. В десятилетнем возрасте мальчик лишился отца. Попытки устроить осиротевшего ребенка в детский приют оказались неудачными - Ян сбежал оттуда. В судьбе беспризорника принял участие педагог Доброхотов, подготовивший Яна экстерном за курс гимназии. Некоторое время Ларри жил в семье учителя. Но во время первой мировой войны Доброхотова призвали в армию, и снова Ларри «промышлял», где придется.

После революции он приехал в Петроград, предполагая, что знаний, полученных у Доброхотова, достаточно для поступления в университет. Но надеждам этим не суждено было сбыться.

Снова бродяжничество. Через случайно встреченных друзей покойного отца Ларри вступает в Красную Армию. Тиф надолго укладывает молодого человека в госпиталь. В итоге потеряны следы батальона. Возвратный тиф снова вырывает юношу из активной жизни. После выздоровления - дальнейшие скитания по России.

Писать Ян Ларри начал в 1923 году. Первые публикации в харьковской газете «Молодой ленинец» обратили на себя внимание. Ларри предложили штатную работу. С этого момента Ян Леопольдович мог считать себя журналистом и литератором.

В Харькове Ян Ларри выпустил свои первые книги.

В Ленинград он вновь приехал спустя три года уже профессиональным литератором. Работал секретарем журнала «Рабселькор», затем в газете «Ленинградская правда». Зарекомендовал себя как детский писатель. Трудился как журналист, а с 1928 года перешел на вольные «литературные хлеба».

Эта кажущаяся легкость путешествия по жизненным перекресткам была чисто внешней. В 30-е годы, вспоминал Ян Леопольдович, детскому писателю в СССР было нелегко: «Вокруг детской книги лихо канканировали компрачикосы детских душ - педагоги, "марксические ханжи" и другие разновидности душителей всего живого, когда фантастику и сказки выжигали каленым железом…»

«Мои рукописи, - писал впоследствии Ян...

Макияж. Уход за кожей и волосами. Маникюр

Ян Леопольдович Ларри

(1900-1977)

КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ

ВЕЩДОК ПО ДЕЛУ ПИСАТЕЛЯ ЯНА ЛАРРИ

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ Социально-фантастическая повесть

Глава II

Глава III

Глава IV

Библиография

Ян Ларри. Биография

В мирное время

Возвращение в литературу

Ян Ларри: «Необыкновенные приключения Карика и Вали»

Переписка со Сталиным

Возвращение

«Записки школьницы»

«Удивительное путешествие Кука и Куки»

Последняя книга

Ян Леопольдович Ларри

(1900-1977)

Из книги «Писатели Ленинграда»

КАК ПИСАТЕЛЬ ЯН ЛАРРИ СТАЛИНА ПРОСВЕЩАЛ

ВЕЩДОК ПО ДЕЛУ ПИСАТЕЛЯ ЯНА ЛАРРИ

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ

Социально-фантастическая повесть

Глава I

Глава II

Глава III

Глава IV

СХОЖИЕ СТАТЬИ

НЕБЕСНЫЙ ГОСТЬ
Социально-фантастическая повесть